Если начальник – самодур, увольняйтесь и даже не думайте, легче уже не будет. Но Ася не могла уволиться, она была в ответе за сестру. Сестру звали Генкой, нет, не подумайте, у нее было нормальное имя Лена. В детстве она не могла выговорить довольно легкую букву Л и на вопрос: «Как тебя, девочка, зовут?» гордо говорила: «Гена». Сначала мама с папой ее поправляли, но позже поправлять стало некому. Когда сестре было девять лет, мама с папой разбились на машине. Ася тогда была студенткой престижного театрального института ГИТИС, разница в десять лет все равно не позволила бы оставить Генку, требовали, чтобы она сдала ее в детдом. Ася, мягкотелая избалованная родителями девочка, вмиг стала взрослой и серьезной. Она решила во что бы то ни стало оставить сестру, поэтому пришлось идти на поклон к бабушке.
Честно сказать, Елизавету Никитичну Круглову трудно назвать бабушкой в полном смысле этого слова. Ася видела ее всего несколько раз в жизни. Это была красивая дама лет шестидесяти, при стильном макияже и прическе, одета всегда только в лучшие бренды. Дочь академика и вдова академика имела много денег и красивую никем не испорченную родословную. Когда же ее единственный и неповторимый мальчик Коленька решил жениться на девушке из детского дома, она вычеркнула его из своей жизни. На тот момент она уже давно была вдовой, поэтому никто не посмел ей помешать сделать столь ужасную вещь. Елизавета иногда приходила к ним, вся пропитанная духами, хмурилась, брезгливо садилась на краешек стула, выпрямляла свою царскую спину и молчала. Ася запомнила с детства, что у папы всегда было плохое настроение, когда эта красивая женщина-императрица покидала их дом. Позже, когда Ася стала взрослой, отец попытался ей все объяснить.
– Пойми, принцесса, – сказал он однажды, – я не оправдал ее надежд. Но я искренне считаю, что мы не должны быть ничьими надеждами, каждый человек должен идти своей дорогой. Я очень люблю твою маму, тебя, Генку. Я люблю свою профессию, я выбрал свой путь осознанно. (К слову сказать, папа был неплохим кинооператором.) Елизавета же не может мне этого простить до сих пор, – закончил грустно он свои оправдания, и Асе показалось, что ему стало легче, что он не объяснял ей, совсем еще юной девочке, а договаривался сам с собой. Со временем появление в их доме этой шикарной дамы происходили все реже, а время пребывания становилось все меньше.
Ася знала, где живет так называемая бабушка, иногда они с папой гуляли по широкой Котельнической набережной, и он с удовольствием показывал ей окна квартиры, где вырос, где прошло его счастливое детство. По окнам вычислив квартиру, Ася поднялась на четвертый этаж старого, но очень величественного дома, и позвонила. Дверь ей открыла маленькая кругленькая женщина деревенской внешности.
– Вам кого? – безразлично поинтересовалась она.
Ася растерялась, сказать «бабушку» неудобно, надо спросить официально.
– Мне нужна Круглова Елизавета Никитична.
– Как вас представить?
– Скажите: «Ася Круглова», – ей не хотелось унижаться перед женщиной, которая не пришла даже на похороны к своему сыну.
На лице маленькой женщины не дрогнул ни один мускул, она молча закрыла дверь, и ее шаги скрылись в глубине квартиры. Но довольно быстро шаги послышались вновь, дверь распахнулась, на пороге появилась бабушка. Она была, как всегда, великолепна при полном параде, как будто собралась на прием как минимум к президенту.
– Ну, здравствуй, Ася Круглова, – ухмыляясь на один бок, сказала она, – что тебе здесь нужно?
