Пролог
– Я замужем, Богдан. И то, что случилось вчера, не должно больше
повториться. Никогда.
На лицо парня ложится грозная тень, а пухлые губы превращаются в
тонкую нить:
– Почему не должно? Тебе ведь тоже было хорошо со мной.
Вот же упертый мальчишка!
– Ты вообще слышал, что я сказала?! – развожу руками. – Я
за-му-жем!
– Я знаю, что ты замужем. Еще вчера понял, у тебя ведь кольцо на
пальце, – мрачно изрекает он. – Однако это не помешало тебе
переспать со мной.
К щекам мгновенно приливает стыдливый жар, а дыхание сбивается
так, будто меня резко ударили под дых. Невыносимый, несносный
провокатор! Вот, кто он!
– Прекрати! – смутившись, обрываю я. – Это не шутки. Если о нас
кто-то узнает, это разрушит мой брак, мою карьеру и вообще всю мою
жизнь!
Несколько секунд Богдан пристально смотрит мне в глаза, и под
его прямым, полным немого осуждения взглядом я чувствую себя
ничтожной букашкой. Лживой и лицемерной.
– Расслабься, никто не узнает, – наконец произносит он. – Пока
ты сама этого не захочешь.
Глава 1
Карина
– Карина Владимировна, судя по многочисленным отзывам в
Интернете, многие посчитали ваш роман «Вечное» антироссийским и
формирующим ложные ценности. Как вы к этому относитесь? – очередной
журналист-хайпожор поднимается с места, озвучивая раздражающий
своей банальностью вопрос.
– Меня мало интересует мнение овощеподобной массы, – холодно
отзываюсь я, стараясь не реагировать на очевидную провокацию. –
Следующий вопрос?
– Разве можно называть людей «овощами» только потому, что их
убеждения не совпадают с вашими? – журналюга и не думает
сдаваться.
– Несовпадение взглядов здесь ни при чем, – злобно усмехаюсь я.
– Просто у некоторых индивидов напрочь отсутствует критическое
мышление, и они проглатывают все, что заливают им в уши средства
массовой информации. А когда человек не думает своей головой, он
мало чем отличается от овоща.
– То есть вы не согласны, что ваш роман подрывает основы
патриотизма? – допытывается он, довольный тем, что я
заговорила.
– Если «Вечное» и подрывает какие-то основы, то только основы
тоталиторизма, который процветает в нашей стране, прикрывая свое
уродливое лицо этим самым патриотизмом, – чувствуя, что завожусь,
отвечаю я. – Антироссийская пропаганда и космополитизм – это не
одно и то же.
Коротко кивнув, журналист садится, и к атаке переходит следующая
акула пера с ярко-вишневыми губами.
– Главная героиня в романе заканчивает жизнь самоубийством,
застрелив сначала своего сына, а затем и себя, – жеманно растягивая
слова, говорит она. – Является ли это некой отсылкой в смерти
вашего собственного ребенка?
– Нет. Это художественный вымысел, а не автобиография, – с
трудом выдавливаю я, чувствуя, как предательски садится голос. –
Давайте закончим на этом.
Бросаю короткий взгляд на своего менеджера, полыхающего всеми
оттенками красного, и резко поднимаюсь на ноги, со скрипом
отодвигая стул позади себя.
Пресс-конференция не задалась с самого начала. Это глупо
отрицать. Как бы я ни пыталась вывести ее в более интеллектуальное
русло, газетным писакам интересны лишь две вещи: обсуждение
политических дрязг и копание в грязном белье. Собственно, этим они
и занимались весь прошлый час. Как же надоел этот дешевый цирк!
«Карина Владимировна, а рассуждали бы вы так смело, если б не
имели второго гражданства?» «Почему вы не пошли на митинг в
поддержку Панькова, хоть и позиционировали себя его сторонницей?» –
бестактные вопросы, словно дротики с отравленными наконечниками,
впиваются мне в спину.
Суки. Бесчувственные суки. Ничего святого для них нет. Мать
родную продадут ради рейтинговой статьи!
С силой сжимаю кулаки, и ногти больно впиваются в кожу ладоней.
Но это даже хорошо, что больно. Боль отрезвляет. По существу, она
является единственной субстанцией в этом пропитанном лицемерием
мире, способной вправить человеку мозги. А мне сейчас это крайне
необходимо. Я и так наговорила слишком много лишнего.
