Все самое захватывающее, что бывает во вселенной, начинается
так: ты идешь по улице, погруженный в свои мысли. Или едешь в
автобусе. Или стоишь у кассы в супермаркете. Перед тобой монотонно
меняются виды, проносятся чьи-то голоса, ты касаешься разных людей.
Все, что ты делаешь и о чем думаешь, все, что происходит вокруг изо
дня в день, настойчиво шумит, утомляя систему чувств. И только
находясь в этом состоянии ментальной усталости, когда вот-вот
заболит голова, можно поймать искру настоящей эмоции. Какая-то
мелочь, которая случайно попала в зону внимания, пронзает насквозь,
удивляет и полностью меняет состояние души.
Подобное чувство можно испытать, если наблюдать за пылинками в
солнечном луче: они падают, как в замедленной съемке, убегают от
сквозняка. И когда ты уже погружен в это медитативное созерцание,
одна блестка, заблудшая сюда из другого, непылинного, мира, дерзко
сверкает прямо перед твоим носом.
И вот тощий студент сидит на полу с блаженным выражением лица.
Разглядывая пылинки, он думает не о том, что в комнате пора
прибраться, и не о проваленном экзамене, из-за которого не спал всю
ночь. Даже голодный желудок перестал урчать. Он думает о
симпатичной соседке в искрящемся платье, которая чуть не сбила его
с ног в лифте полчаса назад. Любви с первого взгляда не бывает, но
бывает любовь с одной случайной блестки.
Фигура Ника Кейва в свете прожекторов была похожа на огромного
черного богомола. Такая же худая, длинноногая, со сложенными на
микрофонной стойке руками. Зрители, в большинстве своем девушки,
визжали и тянулись к его ступням, когда он присел на край сцены.
Первые аккорды на фортепиано, и его бархатный низкий голос начал
убаюкивать взорвавшуюся аплодисментами толпу. «Люди вовсе не
добрые», — пел он, не подозревая, что пророчит истину. Кто-то
крикнул, что любит его, и он ответил взаимностью. Отрицая
присутствие охранников, он протянул руки к рыжеволосой девушке,
вырвавшейся из общей массы, и коснулся ее щеки. Коренастый мужчина
в черной форме тут же выставил ее за ограждение, где ее поглотила
толпа таких же симпатичных нимф.
— А теперь впустите любовь! — сказал он и начал танцевать. Его
движения были импульсивными и энергичными, как будто это было в
последний раз.
Концертное агентство «Музеон» гордилось тем, что было первой в
мире компанией, закупившей новейшее оборудование — автоматическую
сборную сцену «ХэллТек». Стропила, на которых держался каскад
софитов, комплекс колонок и мониторов, устанавливались нажатием
пары кнопок. Вся эта конструкция была связана между собой тончайшим
и прочным железным тросом, который был своеобразным конвейером: на
него, будто вагоны поезда, погружались все осветительные и звуковые
приборы.
Все, что требовалось от рабочих, — нажать кнопку «сборка»:
стропила разворачивались, скреплялись и вставали буквой П. После
этого оставалось только выставить оборудование на конвейер и нажать
«пуск»: трос приходил в движение и тянул за собой на стропила все,
что было на нем закреплено. Это было полезным изобретением, потому
что клуб, в котором выступал Ник, в другие дни был просто местом
для дискотеки, и всю технику можно было компактно хранить на
складе. К тому же для установки такой сцены можно было
задействовать всего лишь одного рабочего. Экономия была очевидна, и
в ближайшем будущем это приобретение должно было окупить себя.
«Быть первыми во всем» — вот девиз компании «Музеон».
Никто не понял, как это произошло. По залу волной прокатилось
несколько звуков, как будто это говорил единый организм —
гигантский многорукий монстр: он сначала издал недоуменное «Ооо»,
потом устрашающее «Ааа», а затем пустил петухов и перестал владеть
своими голосовыми связками. В зале началась паника.
