60-е годы… Страна жила в атмосфере «оттепели», надеждами на обновление социализма, стремлениями к творческой свободе, полёте мысли за границы привычного круга стереотипов и старых идей. Меня тоже без исключения затянула волна народного воодушевления и потом «выбросила» на берег, где возвышалось высокое здание всесоюзной газеты. Я вошёл в стеклянную дверь и стал журналистом.
Без преувеличения могу сказать, это было моим призванием. Мне нравилось писать о людях, значимых событиях, открытиях. Мы жили в самой большой стране мира, и каждый её гражданин с одного конца света должен непременно знать, что же происходит на другой стороне нашей необъятной Родины, чтобы гордиться ею и славить её своими трудовыми свершениями.
Освещением «эпохи» я занимался с энтузиазмом, свойственным молодости. Моя жизнь была наполнена до краёв яркими событиями, запоминающимися встречами с неординарными личностями. Вот одно такое знакомство стоит у меня особняком, лежит в моей памяти, так сказать, «на отдельной полочке». Профессор Шульц стал тем знаковым человеком, свидание с которым меняет судьбу. Незаметно и не сразу, однако, бесповоротно.
Наша дружба завязалась летом 65-го. Потом уже, спустя время, я понял, что все обороты дня, предшествующие нашему с ним первому общению, несли новую свежую струю в мою жизнь. И каждое действие каким бы незначительным на первый взгляд не представлялось обрело для меня глубокий смысл. А всё началось тогда так…
В кабинет вбежал Стэнтон, как называли мы нашего друга Сергея Стенова. Это был журналист – международник, весёлый, неунывающий малый, душа любой компании, любитель и ценитель женщин, но исключительно с эстетической точки зрения.
– Миша, – позвал он меня прямо с порога, открывая дверь, запыхавшийся от быстрой ходьбы, возбуждённый, с горящими глазами, – ты знаешь, кто поднимается к нам на лифте?
– Неужто сам Папа Римский к нам пожаловал? – пошутил я, не разделяя его бурного восторга.
– Бери выше! – Сергей подбежал к графину с водой, налил себе полный стакан и выпил залпом.
– Да куда уж выше?!
– Сама Елена Сомова у нас! – и посмотрел на меня, ожидая реакции с моей стороны.
Больше говорить ничего не надо! Сомова! Звезда кино! Несравненная Елена Макаровна Сомова! Последний фильм с её участием «Возвращение» имел просто оглушительный успех не только в нашей стране, но и за рубежом. Западные журналы и газеты пестрели её фотографиями, за ней буквально охотились, чтобы взять эксклюзивное интервью. Она покорила весь мир своей искренностью, красотой и умением воплощать любые образы. Репертуар сыгранных ею ролей в театре и кино порой полярно противоположных был впечатляющим.
А тут неуловимая актриса собственной персоной в нашей газете. Я подскочил точно ошпаренный.
– Скорей – поторопил меня Стэнтон, довольный моим откликом на его слова. Хотя это было лишним. Словно мальчишки мы выбежали в коридор… и вовремя. Прямо навстречу нам шла она… Бесподобная! Её улыбка очаровывала и пленяла сразу. Все стояли и блаженно смотрели на Сомову, идущую неторопливо, раскованно и одновременно сдержанно, целомудренно. Эффект от её внезапного появления произвёл целый фурор, парализовав всю работу редакции. Никто не хотел пропускать встречу с Сомовой.
Она прошла мимо вся открытая, лёгкая, непередаваемо родная, «своя», одарившая всех теплом своих удивительно глубоких глаз, заряжая вокруг каким-то новым искрящимся настроением, вдохновением.
Актриса прошла вместе с Грудовым в его кабинет и скрылась в нём.
Спустя пару часов я в компании своих друзей в «нашей курительной» обсуждали сегодняшнее явление.
– Ну, Грудов – счастливчик! Ничего не скажешь – завистливо начал Стэнтон – Такая женщина!
