– Света, нашатырь неси! Немощные какие—то на медосмотре сегодня!
Медсестра процедурного кабинета подхватила Анну за талию и уложила на кушетку.
– Ой!
Послышался звон стекла. Резкий запах нашатыря заполнил кабинет. Вторая медсестра, тоненькая девушка, пыталась промокнуть полотенцем жидкость, расползающуюся лужей из-под разбитого флакона.
– Светка, откуда ж только руки у тебя растут? – Старшая медсестра уже тыкала в лицо Анны комком ваты с нашатырём.
Судорожно вдохнув, Анна открыла глаза.
– Девушка, вы очередь задерживаете! Предупреждать надо, что припадочная!
– Я же говорила, что будет нужен нашатырь, – чуть слышно прошептала Анна.
– Говорила она, – передразнила медсестра. – В платную иди, там вам и сервис будет, и нашатырь.
– Можно уже? – В приоткрытую дверь просунулась лысоватая голова.
– Нет! – в один голос рявкнули медсестры.
Каждый ежегодный медосмотр был пыткой для Анны. Все начиналось сразу, как только игла шприца или катетера проникала под кожу. Не успевали первые капли крови покинуть тело, как пронзительный звук стремительно приближался издалека, оглушал, захватывал. Очертания реальности растекались, и сознание Анны уносилось вдаль. Всего один миг она видела себя лежащей на полу, – и падала темнота. Плотная, как занавес. Точно так же Анна теряла сознание при виде пауков.
«Сидит, бледная такая, того и гляди, упадет, что ж они сейчас дохлые, молодые, а здоровья нет». – Пожилая уборщица дорабатывала смену в поликлинике и торопилась скорее уйти. У младшего внука – день рождения, подарок уже куплен, осталось успеть на автобус, хорошо, автовокзал недалеко, полтора часа – и можно будет вдыхать молочный запах светловолосых макушек.
– Бахилы – у входа в кабинет, две пары надень, вон натоптала как! – Уборщица с силой терла пол вдоль коридора. Железная швабра с лохматой тряпкой скользнула под вытянутыми ногами Анны, которая неподвижно сидела на продавленной, с облезлыми боками скамье, сжимая в руке кусок ваты.
– Вода в кулере есть, попей, а то, гляди, упадешь ещё. – Пожилая женщина тревожно посмотрела на бледную до синевы девушку. Та не ответила, резко, как будто вспомнив что-то важное, поднялась и направилась к выходу. Из процедурного кабинета доносились громкие крики и ругань.
***
– Голос, понимаешь, я точно слышала голос…
Чай остывал в кружке, стоящей на журнальном столике. Столик, подарок бывшего Ташиного ухажёра, был неудобным и слишком низким, но другого в крохотной съёмной «однушке», где жили Анна с подругой, не имелось.
– Ага, голос! Ты же в отключке была, вот медсестер и слышала, которые тебя откачивали! Кстати, я сегодня дома ночевать не буду. Ты давай накладывай себе! Я картоху на сале пожарила, мама с поездом передала. Я сегодня с Вадиком в ресторан иду.
Таша стояла перед Анной в красных колготках с имитацией черной шнуровки и простеньком халате в цветочек. Халат был захвачен из Ташиного дома в далёком районном поселке, где жили железнодорожники. Боевая раскраска и тщательно уложенные короткие белокурые волосы подтверждали решительный Ташин настрой. Таша была высокой, длинноногой и худой, с тонкими запястьями и щиколотками, но при этом – с широкими бёдрами. Подруга Анны вполне могла бы стать моделью, но, как говорила сама Таша, её подвела «широкая кость" и любовь к домашним соленьям, салу и жареной картошке.
При своем росте девушка ничуть не стеснялась носить самые высокие шпильки и юбки такой длины, на которой у Анны заканчивались кофты.
– у него – «Инфинити», не машина, а целый дом! Правда, смешной он, Вадик, маленький, ростом по плечо мне, зато щедрый! – Таша мечтательно улыбнулась. Она была в активном (и весьма успешном) поиске мужчины, который решит все ее запросы и проблемы разом.
