«Я бы сошел с ума от несправедливости этого мира, если бы не знал, что последнее слово останется за Господом Богом».
Преподобный Паисий Святогорец
Всем женщинам, не делавшим аборты,
или раскаявшимся в оных посвящается.
Людям, неверующим в Божий промысел,
читать не рекомендуется.
Не нравится, – не читайте.
Часть первая.
РЯДОМ С ТОБОЮ
Случайная встреча – самая неслучайная вещь на свете.
Глава 1. 2022. Двадцать девятое августа. Любушка.
Любовь Сергеевна Ольховская, которую те, кто считал себя её друзьями, звали между собой Любушкой, была явно не в настроении. Откинувшись на мягкий пуфик, она, словно в какой-то прострации, наблюдала за танцевальной площадкой ресторана, где в безконечном танце эпатировал её верный мачо. Танцевал он самозабвенно, отдаваясь танцу полностью, без остатка, как умеют немногие мужчины, но как танцуют все мужчины Кавказа. Песню сменяла другая, потом следующая, потом опять, но Зурабчик, не ведая усталости, выплясывал, меняя под такт мелодии, Ламбаду на что-то похожее на Брейк Дэнс, а потом на лунную походку Джексона, потом на Испанку, и опять, и снова, и снова. Без остановки.
Любушка одним глотком допила вторую Кровавую Мери, и наконец-то почувствовав в голове некий хмель, щёлкнула официанту: – Повторить.
– Блин, ё-маё, ну какого хрена потащилась сюда, могла бы отбабахать роскошный приём, как никак пятьдесят пять. Юбилей. Нет, вспомнила эту дыру.
Мысли, медленно сменяя одна другую, ворочались в слегка опьянённой черепной коробке, и, не успев додуматься об одном, тут же уступали место другому.
Она открыла для себя этот ресторанчик почти сорок лет назад, когда тот был ещё захудалой рюмочной. Потом его трижды перестраивали, объединили с первым этажом, потом со вторым, и теперь он весьма и весьма престижен. А тогда. Тогда просто рюмочная в подвальном помещении. Правда тусовались в этом полуподвале не запойные алкаши и работяги, а в основном студенты, чьими общагами было забиты окрестности. Здесь было хоть и стоя, но демократично: заказывай, ешь, пей, главное не дерись. И всё. Можно петь песни, курить, спорить, всё остальное в общем можно. И они спорили и пели песни. Спорили про любовь, про то, как жить, куда идти дальше, а пели, – что только не пели. Пели про алюминиевые огурцы, про сидение на красивом холме, про город золотой. И про многое, многое другое. Жизнь только начиналась, и казалась вечной…
Здесь она познакомилась со своим первым мужем. Что он здесь делал? Красивый, умный, не пил, не курил, дарил цветы. А как пел! Ах, как он пел, этот единственный генеральский внучок, всегда с лёгкой улыбкой, молчаливый и загадочный, мастер спорта по плаванию. Каким ветром его сюда занесло?
Поженились быстро, а уже через год, вернувшись с соревнований из Риги, она не смогла открыть дверь в их кооперативную двухкомнатную, подаренную дедом. Не смог открыть и вызванный из ЖЭКа слесарь: – Изнутри голубушка, на засов заперто. Извиняй золотце.
Ладно соседи пустили, залез через лоджию. Когда Любушка вошла в квартиру и увидела…
В общем, очнулась она от резкого запаха нашатыря, и больше в ту комнату не заходила.
– Типичная передозировка, – бросил, пробегая мимо, походя, дядька в белом, а она сидела в каком-то дремотном состоянии и задавалась себе: – Как же так? Ну как же так?
И больше всего её сотрясал, буквально колотил изнутри не вопрос, как он стал нариком, хотя и это было непонятно. Они жили вместе, были вместе почти всегда, и как так, как она не видела, даже не почувствовала, ну хоть каким-то краем. Как? Она этого не понимала. Ведь она знала наизусть всё его тело, каждую родинку, каждую ранку, каждую ямочку..
Её поразило, что они все, все вчетвером, были голыми, абсолютно голыми. Она, девчонка из провинциального, тогда ещё никому не известного молдавского городка, воспитывалась в строгих, очень нравственных понятиях, она и замуж вышла, будучи девочкой, это в двадцать то лет. И вот тут они все голые. Два парня, две девушки…
