Иоахиму не спалось. Его снова настиг тот тревожный, беспокойный сон – о метущейся в бреду Исинии, которую он отчаянно пытается спасти. В который раз он видел ту красивую женщину в красном платье, и не мог понять, кто она – друг или враг…
Утреннее солнце пробивалось через закрытые ставни. Стараясь не разбудить жену, Иоахим аккуратно выбрался из-под одеяла и вышел на улицу. Их небольшая усадьба примыкала к огромному цветущему яблоневому саду. Странно, что деревья прижились в столь неподходящем месте – у берега моря, постоянно приносящего сильный порывистый ветер, на бедной скалистой почве. В сотне шагов от последней яблони земля обрывалась вниз резким обрывом, навстречу бушующей пене волн и круглым черным камням, отшлифованным сильным прибоем.
Давно прошли те времена, когда Иоахим, урождённый бесправный бастард барона Филиппа Лигийского, имел нужду в деньгах и крове, и в то же время обладал ветреной свободой молодости. Оседлый образ жизни, статусный и серьезный, тяготил действительного члена королевского оборонного совета, привыкшего к упорной борьбе за высокие идеалы… И хотя они менялись с возрастом, беспощадность борьбы, казалось, только росла.
Получив за заслуги перед королевством долгожданный дворянский титул (барон, как у отца), крупное вознаграждение (а еще и отцовское уважение, что ценил более всего), Иоахим сразу же приобрел себе участок земли на окраине суши, включавший в себя этот странный сад с великолепными своим цветением деревьями, которые летом давали плоды кислые, как сама жизнь.
Исиния делала из них очень вкусные пироги. Он немного сердился на нее за это, ведь теперь они могли позволить себе и кухарку, и экономку. Могли разгрузить себя настолько, насколько хотели. Иоахим считал, что разгрузиться нужно максимально, с учётом положения Исинии.
Дело было не только в беременности, но и в усугублявшемся недуге, который не давал Иоахиму покоя. Ему казалось, что Исиния уже смирилась со своей судьбой и теперь просто надеется оставить ему ребенка. Иоахим же старался выиграть для нее каждое мгновение, чтобы попробовать что-то новое в лечении, пригласить очередного врача, сколь угодно экстравагантного.
– Почему так рано встал, любимый?
Исиния тихо подкралась к нему и обняла со спины, нежно прижавшись к его телу. Этой ночью она спала плохо, часто вставала испить воды, стонала от тупой ноющей головной боли, отпустившей ее только к утру. К ужасу Иоахима, периоды облегчения становились для Исинии короче с каждым месяцем.
Он поцеловал ее тонкие пальцы и обернулся. Исиния выглядела очень болезненно, измученно. Она не заслужила таких страданий. Все соответствовало предсказанному, и Иоахим не мог ничего с этим сделать.
Порыв ветра осыпал его жену бледно-розовыми лепестками яблочных цветков. Он нежно снял их с ее пшеничных волос, отметив, что она смотрит как будто в сторону от него. Ее зрение ухудшалось стремительно. Уже месяц как она ослепла на правый глаз, а левый видел только мутные пятна. Очевидно, это было связано с тяжёлыми головными болями. Словно что-то пожирало Исинию изнутри.
– Не думай ни о чем, – тихо сказала она. – Ты смог сделать меня счастливой. Я и не смела надеяться.
После смерти первого мужа Исиния скорбела до такой степени, что Иоахим боялся за ее душевное здоровье. От него потребовались колоссальные усилия, чтобы она пришла в норму. И теперь все это грозило пойти прахом. Боль жены рвала ему сердце, но ведь судьбу нельзя обмануть… в это верили все, кого он знал. Иоахим был уверен – если в мире неизбежны страдания настолько хороших людей, мир не стоит того, чтобы его защищать.
Он обнял свою хрупкую, почти невесомую жену, стараясь не прижиматься к ней слишком сильно, чтобы не давить на живот. Иоахим очень боялся навредить ребенку. Да и вообще – после того, как ее животик округлился, после того, как он впервые почувствовал ладонью лёгкий толчок своего ребенка, Иоахим старался полностью опекать жену. Возможно, даже чересчур.
