ПРОЛОГ
Воскресенье, 2 октября 2022 года. Утро
Приморский край, Липовцы
Дальний Восток – дело тонкое. На берегу Тихого океана не Россия кончается, а вечной, дремотной Азии подступает край. И не стоит пленяться лиричными березками, они в Приморье даже пахнут иначе, нежели за Уралом – «на Западе», как тут говорят.
Долгую неделю надо ехать от Москвы до Владивостока по бесконечному Транссибу, и каждое утро за окном купе забелеет иная порода. А тот вид, что шелестит на склонах Сихотэ-Алиня, зовется «березой маньчжурской»… Нерусь.
И погоды здесь чужбинские. В конце мая задувают тягучие муссоны, нагоняют хмарь – и весь сырой, промозглый июнь льют дожди. А ближе к осени может тайфун нагрянуть. Заденет бочком Уссурийскую тайгу – и разверзнутся хляби! Мутные потоки переполнят реки, хлынут стылой клокочущей лавой, затапливая улицы, снося мосты…
Пушкину с Есениным здесь ловить нечего – тутошние раскосые музы вдохновляют, разве что, сочинителей хокку. Азия-с…
Я сощурился, глядя в запорошенное стекло. Брутальный Витькин «крузак» катился мягко, вздрагивая на ямках и недовольно порыкивая. Унылая лента дороги отматывала назад безрадостную степь – иссохшая трава никак не хотела полечь, всё дожидалась хорошего ливня.
Вялая зелень, что подступала к шоссе, тоже просила косых струй. Узорчатые, поникшие от пыли листья неприятно серели, вызывая ощущение удушья и нечистоты, однако вышние силы не спешили омыть деревца – голые небеса отливали ясной синевой…
– Па-ап! – подала голос Наташка, разморено привалясь к спинке заднего сиденья.
– Чего тебе, дщерь моя? – нарочито окая, пропел водитель.
– Долго еще? – затянуло племя младое.
– Да как тебе сказать… – губы у Виктора дернулись в коварной усмешке. – К выходным точно успеем.
– Папа шутит, – проворчал я, жалея девчонку. – Полчаса, и мы в Липовцах.
– Ну, тогда ладно! – повеселела Наталья. Ерзая, она уставилась за стекло.
– Эх, Даня, Даня… – укорил водила. – Истинно говорю: сердоболие к прекрасному полу тебя погубит!
– Вот за это наш пол и любит дядю Данила, – вступилась девушка наставительно.
– Скушал? – ухмыльнулся я.
– В зобу застряло, – кисло промямлил Витёк.
Сзади хихикнули. Отомщенный, я благодушно глянул на друга. Сам же предложил съездить в Китай, вот пусть и терпит…
«Лендкрузер» визгливо затормозил, переваливая горбатый мосток, а его незадачливый водитель мазнул пальцами по экранчику «Кенвуда», добавляя звуку новостям.
Озабоченная дикторша зачитала сводку СВО, выдавая голосом непокой. На заднем сиденье тяжко вздохнули.
– Не переживай, Наташ, – мягко выговорил я. – Никто твоего Димку на фронт не пошлет. «Учебка» ему светит, а не «передок». Будет за порядком следить где-нибудь в Херсоне.
– Да я понимаю…
– Развалили Союз, с-суки, – неожиданно зло процедил Витя, – а теперь нам боком выходит ихняя сраная демократия! Извини, доча, не сдержался.
– Да всё правильно, папка… Дядь Дань, а вы скучаете по тогдашнему… ну, по СССР?
Я пожал плечами.
– Скучаю, конечно. Ностальгирую. Иногда злюсь на себя…
– За что? – серые Наташкины глаза отразились в зеркальце.
– А за то, что предал идеалы революции! – невесело хохотнул Виктор. – Да все мы такие… – его тонкие губы повело вкривь. – Изменники родины. Голосовали же за демократов! Думали, лучше будет, а оно вон как…
– Но хорошо же стало! Чего ты? – заспорила девушка. – Дефицита нету, и вообще – свобода!
– Ага! – Витькин рот перетянуло ядовитой ухмылочкой. – Сто сортов колбасы из рогов и копыт! Сгущенка из пальмового масла! Бли-ин… – заныл тоскливо водитель. – Наташенька, вот, честное слово, махнулся бы – «Тойоту» на порцию эскимо оттуда, из семидесятых! Да и не в этом же дело… Понимаешь, доча, тогда за детей не было страшно. Малышня гуляла допоздна, где хотела, а если какое чадо заблудится – подойдет к любому мужику и скажет: «Дядь, я потерялась!» И тот отведет ее домой… Не к себе! К маме!
