О КОМ ПЛАЧЕТ ВЕРЕСК
(ЗОЛОТОЙ ПАУК)
Ульяна Соболева
АННОТАЦИЯ:
Он нашел меня. Самый страшный палач клана. Его боятся до смерти.
В его руках безмерная власть, он безжалостен, жесток и опасен. Одно
только имя вызывает ужас и желание стать на колени. Окруженный
преданными убийцами Паук, которому никто и никогда не отказывал…
Кроме меня.
- Продолжайте церемонию, падре! Жених мертв, да здравствует
жених! Шикарная замена! Поверьте!
Он насвистывает марш Мендельсона, а я зажимаю руками уши и
смотрю в кровавую темноту. Я знаю, кто это… я знаю, за что…Тяжело
дыша, чувствуя, как по щеке стекает струйка чужой крови, я
отрицательно качаю головой и смотрю на этого дьявола, на это
исчадие ада, на свой самый жуткий кошмар – Сальваторе Ди
Мартелли.
ПРОЛОГ
2005 год
Он нашел меня. Самый страшный палач клана. Его боятся до смерти.
В его руках безмерная власть, он безжалостен, жесток и опасен. Одно
только имя вызывает ужас и желание стать на колени. Окруженный
преданными убийцами Паук, которому никто и никогда не отказывал…
Кроме меня.
– Продолжайте церемонию, падре! Жених мертв, да здравствует
жених! Шикарная замена! Поверьте!
Он насвистывает марш Мендельсона, а я зажимаю руками уши и
смотрю в кровавую темноту. Я знаю, кто это… я знаю, за что… Тяжело
дыша, чувствуя, как по щеке стекает струйка чужой крови, я
отрицательно качаю головой и смотрю на этого дьявола, на это
исчадие ада, на свой самый жуткий кошмар – Сальваторе ди Мартелли.
Он направил дуло пистолета в висок падре Алехандро, и библия в
руках священника несколько раз дрогнула. Тьма нашла меня. Паук
долго полз по тонкой паутине и теперь загнал меня в самый угол,
чтобы безжалостно сожрать, но вначале он сожрет все, что мне было
дорого.
– Я сказал, продолжайте, или я вышибу вам мозги! И ваше
упрямство будет приравниваться к самоубийству, святой отец!
Только не смотреть вниз, не смотреть на пол, не оборачиваться
назад. Пусть это будет страшный сон, пусть я сейчас открою глаза, и
все исчезнет, а я снова буду стоять у зеркала в своем подвенечном
платье и улыбаться. Наконец-то улыбаться. Потому что я свободна,
потому что вырвалась из паутины и начала жить, потому что выхожу
замуж за прекрасного мужчину, а весь кошмар остался позади. Надо
отмотать все назад, куда-то на три или четыре часа. Туда, где я еще
счастлива, Роман пьет вино из бокала, а его отец отстукивает палкой
незамысловатую итальянскую мелодию. Они ведь не могут быть все
мертвы. Не могут. И он…он не может стоять передо мной в своей
черной одежде, похожий на саму смерть. Стоять в Храме, стоять там,
где его духу быть не должно. Как я молилась, чтобы никогда больше
не видеть этого человека, как тщательно пряталась, как надеялась,
что больше никогда не посмотрю в его проклятые глаза. Надеялась,
что он сдох! Что его мерзкая паутина захлестнулась на бычьей шее и
задавила его самого.
– Пришли ли вы сюда добровольно и свободно хотите заключить
супружеский союз?
Дрожащий голос и слова священника, как жуткая насмешка, как
издевательство над самой святостью, над узами брака, над любовью…
ведь он их произносит второй раз за сегодня. На моей руке все еще
висит стола, запятнанная темно-бурыми каплями. Только слова клятвы
я не успела произнести…
– Неееет! Неееет! Прекратите! Замолчите!
У меня под ногами мертвые тела, на полу лежит мой жених и… он,
скорее всего, тоже мертв. По моему подвенечному платью стекает его
кровь. И мне страшно, мне жутко обернуться назад… потому что там
теперь слишком тихо. Ни шороха, ни звука. Только где-то наверху
зловеще играет органная музыка.
– Ее слова не имеют значения. Она со всем согласна. Поверьте. Я
знаю.
– Готовы ли
вы любить и уважать друг друга всю жизнь?
