Легкий ветерок гнал по водной глади озера серебристые чешуйки мелкой зыби. С востока над зубчатой грядой прибрежных елей появилась тонкая полоска света. Она медленно ширилась, постепенно приобретая золотисто-розовый цвет. Еще немного – и весь восток окрасился в яркий багрянец. Зарождался новый день. Неподалеку от береговой отмели, тупым углом выдающейся в озеро, болталась одинокая лодка. На корме виднелась фигура человека с удочкой в руке, напряженно застывшего в ожидании поклёвки.
– Александр Петро-о-ови-и-ич! – разорвал утреннюю тишину громкий крик.
Сидящий в лодке мужчина средних лет слегка вздрогнул и обернулся. Он приложил ладонь ко лбу козырьком и несколько секунд вглядывался в сторону берега, затем опустил руку и начал сматывать удочку. Через минуту рыбак подгреб к берегу.
– Чего кричишь, Люба? Ты мне всю рыбу распугала.
Женщина охнула, энергично всплеснула руками и затараторила:
– Какая рыба, Александр Петрович! Мила родила, наконец! Мальчика! Столько часов мучилась, бедная!
Мужчина застыл на секунду, с необычной для его возраста легкостью выпрыгнул на берег и размашисто перекрестился, затем потянул на себя лодку, вытаскивая её нос на отмель. Подтянутый, худощавый, с едва заметной сединой на висках, он двигался без спешки, но четко, как вполне уверенный в себе человек.
– Почему не позвонили? – буркнул он недовольно.
– Так вы телефон дома оставили!
Александр Петрович похлопал себя по карманам и виновато улыбнулся. Люба достала из кармана куртки мобильник и протянула. Он взял аппарат и, слегка прищурив глаза, набрал номер.
– Привет… Конечно, в курсе… Да не ори ты, Артем! Не о-ри!.. Спасибо, и я тебя поздравляю… Конечно приеду.
Он сунул в карман телефон и на миг застыл, задумавшись.Известный писатель, лауреат всевозможных премий, директор частного Литературного фонда, он неожиданно осознал, что все его регалии, успех и благосостояние – ничто по сравнению с рождением новой жизни, рождением его внука и наследника. В эту ночь он так и не смог сомкнуть глаз. У невестки к полуночи начались схватки и сын увез её в роддом. Когда под утро его жена, устав от ожидания, забылась тревожным сном, он, чтобы как-то отвлечься, взял удочку и отправился на озеро. В последнее время он пристрастился к этому занятию – оно давало возможность спокойно размышлять среди скромной тишины подмосковной природы.
Александр Петрович привязал лодку, глянул в лицо горничной, будто хотел что-то спросить, потом махнул рукой и быстрым шагом направился к своему дому. Люда, едва поспевая, бросилась за ним вслед. На крыльце, кутаясь в вязанную шаль, его встречала супруга. Он поднялся по ступеням, нежно обнял её, едва коснулся губами губ и вдохнул родной запах любимой женщины.
– Поздравляю, любимая.
– И я тебя.
Она прижалась, спрятала лицо у него на груди, и он ощутил, как часто бьется ее сердце.
– Не могу поверить, что я – бабушка. Как-то странно звучит это слово, когда оно относится к тебе.
Александр Петрович нежно провел ладонью по волосам супруги и, придерживая за плечи, повел ее в дом.
Несколько элитных иномарок выстроились в ряд перед районным перинатальным центром. Возле машин, в ожидании, весело переговаривались родственники новоиспеченных родителей. Все поздравляли бледного после бессонной ночи высокого молодого парня в дорогом, но слегка помятом костюме. Он рассеянно благодарил усталым голосом, несколько смущенный повышенным вниманием к своей персоне. Его отец обнимался со своим другом Артемом Валентиновичем, известным московским банкиром и по совместительству сватом. Когда два года назад их дети выразили желание пожениться, оба они были приятно удивлены тем, что их многолетняя дружба укрепляется родственной связью. Рядом стояли три женщины, которые пытались расспрашивать молодого папашу о каких-то медицинских подробностях, но тот только разводил руками и морщился. Парня спасло шампанское: торжественно отсалютовав негромким хлопком, оно, пузырясь, растеклось по бокалам.
