Оберег
Ольга Терякова
Посвящается защитникам Отечества -моему дедушке Касимову Ракипу Касимовичу и Валиуллину-Валееву Габидулле Гиниятовичу, прошедшим через войны и и лагеря.
Пролог. Июль 1910 г. Фершампенуаз.
Десятилетняя Устинья с любопытством смотрела, как тётка Агафья осторожно наливает молоко в большой железный чан сеператора. Налив до краёв, она отставила ведро в сторонку и стала медленно раскручивать ручку этой диковинной машины. Сепаратор низко загудел, когда была набрана нужная скорость, Агафья передала ручку Устинье. Для девчонки это было большим счастьем, крутить ручку сепаратора.
– Только не разгоняйся, вот так и крути, – велела Агафья. Устинья молча кивнула.
Агафья стала подносить другие бадьи и вёдра с молоком и постепенно наливать их в чан сепаратора. Молока сегодня принесли много, так что работы предстоит часа на два.
Вот уже полгода, как отец Устиньи Гаврила Иванович Ерёмин купил этот сепаратор. Многие в деревне тогда с осуждением отнеслись к этой «бесовской машине».
– Сметана должна сама отстаиваться несколько часов, а тут вдруг за несколько минут получается, – недоверчиво ворчали старики. Самые ярые противники утверждали, что всё это «происки дьявола». Казаки стали запрещать своим жёнам сдавать молоко на маслодельный завод Ерёмина. Тогда Гаврила Иванович пошёл на хитрость. Он разрешил забирать снятое молоко , оставлял только сметану, которую затем взбивал в масло. Крестьянам это было выгодно, они и деньги получали за сметану, и обрат приносили домой, делали творог. Да и не все жёны слушались своих мужей, потихоньку всё равно сдавали молоко на маслозавод.
Устинья тихонько крутила ручку сепаратора. Вдалеке послышалось церковное песнопение.
– Что там, тётя Агафья?
– Да это, наверное, всё-таки вышли люди в Крестным ходом, ведь целый месяц дождя уже нет. У людей посевы гибнут. Вот и решили просить у Бога дождя.
Песнопение приближалось. В окошко Устинья увидела, как по улице идут празднично одетые люди, впереди в жёлтой рясе шёл отец Игнатий, держа в руках крест, следом за ним шли дьяки, которые держали большую икону. Толпа людей медленно двигалась по улице. Вдруг движение остановилось. Из толпы стали раздаваться крики.
– Уничтожить это бесовское наваждение!
Отец Игнатий тоже остановился. Несколько человек выбежали из толпы и, схватив по дороге булыжники, ринулись к маслодельном узаводу.
Треск развитого стекла напугал Устинью. Она увидела, как в окна полетели камни.
– Прячься! – крикнула Агафья, схватила её за руку и потянула под стол. Тонкие струйки молока продолжали бежать из сепаратора, переполняя подставленное внизу ведро и разливаясь по полу белой лужицей.
Камни продолжали лететь в окно, круша стёкла.
– Сиди тихо, – сказала Агафья и выглянула из под стола. – Матерь Божия! Что творится!
Толпа бежала прямо к маслодельному заводу. Через несколько секунд люди ворвались сюда и стали крушить столы, пинать вёдра с молоком, бить палкой по сепаратору. Агафья с Устиньей, прижавшись друг к другу, сидели под столом. Через некоторое время, прихватив горшки со свежей сметаной и лежавшие в ведре с холодной водой круги масла, люди разошлись по домам.
Убедившись, что погромщики ушли, Агафья снова выглянула из-под стола. Её взору предстала печальная картина. Весь пол был залит молоком, в котором валялись ячейки от барабана сепаратора, железный чан сепаратора был погнут и тоже валялся на полу. Раскиданные вёдра и деревянные бадьи валялись повсюду. Агафья вздохнула и стала прибираться. Устинья, с опаской вылезла из-под стола и тоже стала помогать тётке.
Прибравшись, Агафья запрягла в телегу пегую лошадку и поехала к полевому лагерю, где проходили военные сборы казаков, чтобы сообщить брату о случившемся. Устинью оставила дома.
