Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме и любыми средствами, включая фотокопирование, запись, сканирование или иные электронные либо механические методы, без предварительного письменного разрешения правообладателя, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации.
Данная книга является произведением художественной литературы. Имена, персонажи, места и события являются плодом воображения автора или используются в вымышленном контексте. Любое сходство с реальными лицами, живыми или умершими, организациями, событиями или местами является случайным и не подразумевается.
Смерть. Пытки. Боль.
За последний год я хлебнула их сполна. Слишком много, чтобы вспоминать, и, к счастью, мне не приходилось. В больнице для женщин и детей Владимира меня накачивали обезболивающими так, что мысли путались в густом тумане. Иногда из этой дымки выныривали обрывки воспоминаний, принося с собой новую волну тоски и мучений.
Когда я поняла, что очнулась не в Царстве Ночи, а в больнице родного города, я боролась с врачами, требуя отпустить меня, чтобы найти свою дочь. Я спорила с Лилей, Костей и, наконец, с мамой, которая оказалась упрямее всех. Но я проиграла. Не потому, что они меня переупрямили, а потому, что боль сковывала тело, и я не могла даже шагу ступить, не говоря уже о том, чтобы сбежать. Но дело было не только в их настойчивости. Я осознала, что даже если уйду, мне некуда идти. Моя малышка была не в этом мире. Она осталась в вечной тьме с безумной королевой. Без Грезара или Даемоса добраться до неё было невозможно.
А Грезар и Даемос мертвы.
Лиля сказала, что, скорее всего, их больше нет. Дни шли, а они не появлялись, и мне пришлось признать её правоту. Так что я позволила врачам колоть мне сильные препараты, заглушавшие боль, пока моё тело залечивало раны, нанесённые королевой Тёмного Двора.
Я с благодарностью принимала этот туман в голове. Он спасал от мыслей, которые приносили лишь страдания. Но в итоге врач решил снизить дозу, и даже это убежище – забвение – у меня отняли.
Яркий свет больничных ламп и резкий запах дезинфекции всё ещё казались чужими, даже после трёх недель здесь. После вечной тьмы Царства Ночи даже тусклое сияние ночных светильников раздражало глаза. Я скучала по темноте и всему, что с ней связано: одиночеству, тишине, жизни, которой я никогда не хотела, но, потеряв её, чувствовала, что сердце разбито навсегда.
Словно по сигналу, Лиля прервала мой внутренний монолог, закончив очередной шёпот с врачом. Ещё один разговор обо мне за моей спиной. Их было слишком много за эти недели. Гнев заворочался в груди – меня снова обходили стороной, как ребёнка, – но я подавила его. Лиля не враг. К тому же мне было плевать, что врачи со мной сделают. Никакие лекарства не могли заглушить мою боль.
Мне дали препарат, чтобы остановить выработку молока. Лиля настояла на этом, потому что каждый раз, когда пятна проступали на больничной рубашке, я разваливалась на части от гормонального хаоса. Мой разум знал, что ребёнка нет, но телу пришлось смириться с этим позже.
– Врач сказал, что тебя выписывают сегодня, – сказала Лиля с натянутой улыбкой.
Её серебристо-белые волосы были собраны в неряшливый пучок, а после месяцев в длинных белых платьях в замке Даемоса она вернулась к своему обычному стилю: джинсы и мешковатая футболка. Тёмные круги под глазами завершали образ. Теперь она выглядела модно – как и все медсёстры, которых я видела за эти три недели. У всех были такие же круги под глазами и изможденные лица, словно они не спали неделями. Будто я попала на съёмки «Ходячих мертвецов», только без зомби, жрущих мозги.
