Лиза
– Ты что, совсем не нервничаешь? – Алиса, моя соседка, наклоняется ближе, сжимая кружку чая. Её голос дрожит от удивления, будто она сама на грани паники. – Я бы на твоём месте с ума сошла!
Я молчу, сосредоточенно засовывая синюю ручку в узкий карман потрёпанной кожаной сумки. Старая привычка – выстраивать ручки, как солдатиков: синяя, чёрная, красная, каждая на своём месте, как в школьном пенале. Поворачиваю синюю ручку, чтобы её серебристый колпачок выровнялся с остальными, и только тогда поднимаю взгляд. Улыбаюсь, натягивая маску уверенности, хотя внутри всё холодеет.
– Да ладно, просто ещё одна доставка, – говорю я, стараясь звучать легко.
Алиса фыркает, чуть не расплескав чай на белый свитер.
– Ага, доставка! Это, знаешь, не пакет с маркетплейса, а дело жизни и смерти! – Её тёмные глаза блестят, как мокрый асфальт, в них смесь восхищения и тревоги.
Я пожимаю плечами, возвращаясь к сумке. Проверяю содержимое – ритуал, успокаивающий дрожь в руках: кошелёк с потёртым уголком, телефон с треснувшим экраном, планшет с царапинами, два зарядника – один обмотан скотчем, карта «Тройка» с облупившимся краем и перцовый баллончик, мой талисман за шесть лет работы почтальоном. Без него я уязвима. Захлопываю сумку с глухим щелчком и ловлю взгляд Алисы. Она улыбается, будто я героиня фильма – смелая, непобедимая. Это подбадривает. На секунду.
Героиня? Нет. Я напугана до чёртиков. У подруг были бы шансы получше, если бы не я была последней надеждой. Но выбора нет – только я. Может, Прохор Агатов, бизнес-магнат с ледяным сердцем, выслушает. Может, передумает сносить наш дом. Шесть лет разношу письма, и я знаю: люди иногда удивляют. Обычно в хорошем смысле. Но это Прохор Агатов – злодей с обложки Forbes, без улыбки, с волчьими глазами.
Вздохнув, я расстёгиваю сумку для последней проверки. Всё на месте. В прихожей поправляю кудри, вечно лезущие в лицо, и прикалываю к блузке любимую брошь – чёрный бархатный галстук-бабочку в винтажном стиле. Потёртая, но красивая, с мягким отливом, как крылья ночной бабочки. Алиса подходит сзади, её чёрные волосы собраны в тугой пучок, как у балерины. Она смотрит на моё отражение и стонет.
– Только не начинай, – обрываю я, зная, что последует.
Два года я здесь, и два года подруги – Алиса, Настя, Катя – подшучивают над галстуком. «Библиотекарь из прошлого века!» – смеётся Настя. «В Москве так не ходят», – вторит Алиса. Им кажется, он нелеп, но мне нравится его практичность – не платок, не галстук, а что-то своё. Сегодня он нужен, чтобы не потерять себя.
Я боюсь. Без почтовой формы – синей куртки, брюк и кепки с логотипом – я уязвима, будто без брони. Форма всегда придавала уверенности, даже под дождём или в спорах с клиентами. Но я придумала замену: элегантный брючный костюм, подчёркивающий фигуру, и галстук-бабочка для изящества. У меня коллекция – синий, как ночное небо, серый, как туман, бордовый, как вино, горчичный, как осенние листья. Сегодня синий – самый серьёзный. Есть ещё юбка с блузкой, подсмотренная у Насти, для выходов. А дома – йога-штаны и выцветшие футболки.
– Тебя надо в лагерь моды, чтобы выбить эту любовь к галстукам! – смеётся Алиса, скрестив руки.
