О том, что Иванов женат, Настя узнала только на втором месяце их сумасшедшего романа. Он одевался, наклонился, и из нагрудного кармана рубашки выпал и отлетел к стене паспорт.
Настя в секунду выпрыгнула из-под одеяла, схватила:
– Покажи, покажи фотку!
С ламинированной страницы на нее напряженно смотрел незнакомый парень – с нелепой челкой, юношескими щечками. Настя всмотрелась в этого человека, и впервые за эти дни ей показалось, что она совсем-совсем не знает его. Странное чувство: такой близкий, но такой… неизвестный. И тут же мироздание решило сделало известным чуть больше: на страничке «Семейное положение» стоял штамп. Настя прочитала вслух:
– Зарегистрирован брак 26 декабря 2018 года, Иванов Алексей Игоревич и Егоза Алла Михайловна. ЗАГС Ленинского района, город Новосибирск… Иванов, ты что, женат?
Алексей словно ждал этого вопроса и обрадовался:
– Да, малыш, я всё никак не мог тебе сказать. Да, я женат, но мы не живем вместе и, видимо, скоро разведемся. Мне ведь никто не нужен, кроме тебя.
Настя скривила рот, медленно подошла к нему и протянула паспорт:
– Однажды тут будет стоять штамп, в котором будет только одна фамилия.
– Какая?!
– Ивановы, балда!
Настя Иванова познакомилась с Алексеем Ивановым на отраслевой выставке. С ней случилось такое впервые в жизни: в толпе, среди пиджаков и жакетов, вдруг зацепилась на одном из стендов за яркие зеленые глаза – и пошла на них, как корабль на свет маяка. Настя потом анализировала это свое ощущение: это было сродни тому, что ты в толпе видишь «своего» человека, с которым тебя связывают исторические или даже доисторические нити, ты видишь, что это твоя «порода», какой-то твой дальний-предальний родственник, который наконец нашелся. К такому человеку очень легко подойти и сказать: «Здрасте. А чем занимается ваша компания?»
Вечером они уже пили кофе в кофейне рядом с выставочным комплексом. На следующий вечер пошли в кино, после которого болтались по городу почти до рассвета. А через неделю он уже был у Насти дома.
Всё складывалось, как пазл. Во-первых, они оба были Ивановы. Не самая редкая на Руси фамилия, но тем не менее. Каждое слово, каждая мысль Насти вызывали в Алексее правильную реакцию, такую, какую она всегда ждала от мужчины. Каждая его шутка была в десятку, она смеялась как ненормальная и поначалу даже боялась, что произведет впечатление легкомысленной хохотушки. Иванов был единственным мужчиной, чье самое первое прикосновение не вызвало в ней отторжения или настороженности. Когда он взял ее за руку, она почувствовала себя так, словно уже десятки километров прошагала рядом с ним, вот так, переплетя пальцы рук. Ну, и целовался он, конечно, именно так, как ей нравилось. Настя была уверена, что это на удивление теплый, яркий и ароматный сибирский май поспособствовал тому, чтобы она потеряла голову от этого мужчины и от его глаз. А еще он называл ее «малыш», и каждый раз – каждый! – ей не хватало воздуха от этого самого ласкового в ее жизни слова.
Иванов жил с родителями. Вернее, с мамой. Говорил об этом он немного, упомянул только, что мама болеет, поэтому пришлось переехать к ней – надо выгуливать собаку. Из-за собаки же он не оставался у Насти на ночь. Как бы ни было поздно, он всегда уходил. Виделись они два-три раза в неделю, и Насте не хватало. Признаваться в этом она не собиралась, но когда они встречались, она вцеплялась в Иванова – руками, глазами, губами. Держалась за него крепко, и ей было достаточно просто сидеть с ним рядом на диване. Иванов не возражал ни сидеть на диване, ни лежать. В мае и июне Настя не была нигде, никуда не ходила, она жила от свидания до свидания. Ее маленькая девичья квартирка превратилась в гнездышко, логово, в тайный уголок любви и страсти. Она смотрела вокруг себя – и ничего не узнавала, словно всё с появлением зеленоглазого Иванова изменилось, пространство неуловимо исказилось.
