Ника
– Тебя не учили здороваться? – заставляя меня поднять взгляд от
бутылки энергетика и жвачки, спрашивает уже знакомый мне голос.
– Добрый вечер, пакетик будете брать? – безразличным тоном
спрашиваю я. На злость не осталось сил, двенадцатичасовая смена,
которая никак не закончится, дает о себе знать, и всё, о чем я могу
мечтать, так это о своей теплой постели. Когда другие студенты
наслаждаются субботним вечером, я вкалываю как проклятая в надежде
скопить лишние пару тысяч полной сменой в магазине. Ведь с тех пор,
как поступила в университет благодаря подруге, могла работать
только по пять часов в сутки, что не особо помогало в нашем с мамой
плачевном положении.
– Нет, спасибо. А вот получить извинения был бы не прочь, –
говорит Халид холодным тоном, который всегда действовал на меня
магнетически. Я не могла понять, что у этого парня на уме. Он еще
со школы имел странную привычку «следить» за мной. Наблюдая и
сканируя взглядом своих бесчувственных глаз. Их черная бездна
проникала в самую душу, пугая и заставляя каждый раз отводить свой
взгляд и бежать без оглядки.
– С вас двести пятьдесят три рубля, оплачивать будете картой или
наличными? – как робот говорю я заученные слова, стараясь не
смотреть на него.
– Картой, – хмыкает гад, раздражая меня. Мало мне было проблем и
без него. – Извинений я, так понимаю, не дождусь?
– И за что же мне извиняться? – устало вздыхаю я, обрывая его
чек и жалея, что в этот час покупателей в магазине практически нет.
Гад может стоять надо мной сколько угодно, и его не прогонишь,
используя в качестве оправдания очередь у кассы.
– Может, начать с испорченной рубашки? – тут же открывая
энергетик и отпивая его, спрашивает он.
– А не надо было тащить меня в мужской туалет! Я случайно
пролила на тебя напиток! – вырывается из меня капелька возмущения,
на которую еще остались силы.
– Извинись ты после этого, может, и не тащил бы, – отвечает этот
непробиваемый мажор.
– Может? – открываю я в возмущении рот. – Чего вообще ко мне
пристал?! И как ты вообще оказался в этом районе? – недоумеваю я,
только сообразив, что делать тут ему явно нечего. Для богатенького
мажора вход в наш район для бедных закрыт. Тут нет ни клубов, ни
других развлечений. Он ведь не следил за мной? Да ну, бред. У него
таких, как я, пачками, только и успевай выбирать и затаскивать в
постель.
– Пришел за извинениями. Не думала же ты, что я спущу тебе всё с
рук? – удивляет он меня.
– Могу оплатить химчистку, – язвлю я, молясь, чтобы хотя бы один
посетитель зашел в магазин.
– Боюсь, у тебя не хватит на нее денег. Сколько ты зарабатываешь
за смену? Две тысячи? Три? – спрашивает он лениво, пока я с трудом
сдерживаю нервный смех. Не хочется рушить его иллюзии касаемо
своего заработка, поэтому молчу о тех жалких ста сорока рублях в
час, что получаю в этом захудалом магазине, куда меня взяли, так
как желающие работать за такие крохи в очереди не стояли.
– Неужели тебе так дорога твоя рубашка, что из-за нее ты
потратил время и приехал сюда? – в самом деле недоумеваю я,
чувствуя неприятное сосущее чувство под ложечкой. Очень уж мне не
нравится такое приватное внимание мажора.
– Дело не в вещи, – назидательно поправляет он меня, выглядя при
этом чертовым занудой, – дело в принципе. Если ты считаешь
нормальным испортить чужое имущество, не извиниться, да еще и
беситься, что тебя просят о банальной вежливости, стоит заняться
твоим воспитанием.
– Кому? Тебе? – пытаюсь понять, чего он хочет, даже подаюсь чуть
вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Между нами касса, что меня
весьма радует. Не хотелось бы оказаться близко к этому странному
парню с непонятными намерениями.
– Почему бы и нет? – жмет он небрежно плечами, не вынимая руки
из карманов крутых брендовых джинсов, низко сидящих на талии. – Раз
больше некому.
