По старой дороге на Денкер брели беженцы, уходившие когда-то от войны прелатов Гудрофа и Илкнера. Теперь война закончилась, и крестьяне возвращались со своим нехитрым скарбом, кто пешком, катя тележку, а кто верхом на тихоходных дромах, увешанных узлами с пожитками.
Рулоф стоял, облокотившись на каменный забор, и смотрел на возвращавшихся крепостных прелата Гудрофа. Что забыли они в этом краю? Неволю и клочок заболоченной земли, с которой господин взимал половину урожая? Почему не остались в диких землях среди прибрежных кочевников и как поступил бы на их месте он сам?
Так получилось, что отец Рулофа со своим братом построили на земле прелата водочерпалку, поскольку серная вода была нужна в его большом хозяйстве. После смерти отца смотрителем водочерпалки прелат назначил Рулофа, и вот уже тридцать лет он исправно поставлял серную воду в замок Гудроф, латая ковши, чиня зубчатые колеса и раз в неделю смазывая их жиром.
А еще нужно было следить за невольниками. До появления Молчуна они сменялись примерно раз в полгода, на большее никого не хватало. От едких испарений серной воды люди начинали харкать кровью и умирали, но ослы держались еще меньше, а дромы для работы на водочерпалке были слишком медлительны.
Так бы и маялся Рулоф и каждые полгода выпрашивал у прелата нового раба, но тут появился невесть откуда взявшийся новый невольник прелата, прозванный Молчуном. Рослый, светловолосый и сероглазый, среди здешних людей он заметно выделялся, однако увидеть его посторонним было непросто. Молчун работал за высоким забором, не говорил ни слова и питался тем, что давал ему Рулоф, а если тот забывал дать еды, невольник об этом даже не напоминал.
Ходил он в юбке, скроенной Рулофом из мешка, чтобы раб своим непотребным видом не смущал посещавшую водочерпалку дочь прелата Гудрофа – интрессу Амалию. Она часто приезжала на своей подрессоренной карете в сопровождении дюжины телохранителей и рисовала у водопада по белому шелку. Об этом таланте интрессы в округе знали все – и крепостные, и благородные господа.
Дождавшись, когда мимо проедет последняя повозка, Рулоф сладко почесался и вернулся на ярус, возвышавшийся над двориком футов на десять. Именно эта высота и постоянный ветерок со стороны водопада спасали надсмотрщика от ядовитых испарений сернистой воды, гулявших по круглому, вымощенному камнем дворику.
В том месте, где рабы упирались голыми пятками в мостовую двора, круг за кругом сокращая свою невольничью жизнь, камень потемнел и сделался блестящим, в других же местах он все еще был как новый, сохранив следы каменотесных инструментов.
В углу дворика находился сколоченный из досок большой ящик, служивший Молчуну жилищем. Этот несчастный ходил под себя, не понимая, что делать такое негоже, и помимо едкого запаха серной воды из дворика разило так, что проходившие к водопаду путники старались обойти водочерпалку по дальней тропинке.
Рулофу самому приходилось вычищать ящик косматого Молчуна и посыпать полынью от блох, а еще окатывать работника водой из кадки, когда вонь становилась совершенно непереносимой даже для самого смотрителя. Но, несмотря на свою неухоженность, длинные, отросшие за три года космы и совершенно пустой, бессмысленный взгляд, Молчун оказался необыкновенно выносливым, и Рулоф готов был сам убирать за ним, лишь бы тот не подцепил какой-нибудь заразы.
Вот и сейчас, налегая на ворот так, что вздувались мышцы, Молчун продолжал вращать колесо, добросовестно снабжая господина едкой серной водой. Вода шумела в ковшах, бежала по лоткам в оловянную трубу, проходила через гору и выбиралась на виадук длиной в четыре мили, тянувшийся до самого замка Гудроф.
