© Алекс Орлов, 2024
1
Рабочее время с утра тянулось долго. То ли дело после обеда, когда надсмотрщик по кличке Гризли уже позевывал и не орал каждые пять минут. А то и вообще исчезал на полчаса в туалете, давая возможность заключенным перекурить и спокойно посидеть на замасленном табурете, просто глядя в окно – туда, где за решеткой была воля.
Там и солнце светило не так, как на тюремном дворе и трава была зеленее. А иногда вдоль сельской рокады проходили девушки.
Отсюда через пыльные стекла нельзя было разглядеть, красивые или нет, но всем казалось, что там вдоль грунтовки ходили только красавицы.
Сидельцы сами дорисовывали в своем воображении, и прекрасные фигуры, и длинные ресницы. Возникали даже споры, которые кончались ничем и чаще воплями Гризли, который, хорошо если просто выплевывал ругательства по своему обыкновению, а то еще выглядывал в окно и говорил: тю, так это Кривая Люси, ей сорок пять лет, она пьет денатурат с шестнадцати и плоская, как доска! Видели бы вы ее рожу вблизи, придурки! Обгадились бы на месте!
И все, пропадал ореол загадочности очередной выдуманной красотки. Ну, а чего они хотели, откуда в этом захолустье принцессы из их воспаленного тюремного воображения?
Половина домов здесь были уже заброшены, а из местных оставались только те, кто нашел работу при тюрьме или на разборке старых свинарников, которые сносились на гранты какого-то негосударственного фонда охраны природы.
Но из пяти свинарников разобрали уже три и вскоре даже эта работа должна была закончится.
– Не спать! Не спать, уроды! – командовал Гризли и проходя позади ряда стоявших за стапелями работников, время от времени, бил по стапелю резиновой палкой, заставляя сидельцев вздрагивать.
Зажужжал привод цеховой двери и внутрь закатился погрузчик с новой партией железной рухляди.
Гризли оставил разборщиков и отправился командовать и орать в другом месте, давая смене передохнуть.
– Поднажмем, братва, мы от графика отстаем… – негромко сообщил Фредди, который помимо разборки, занимался установкой подшипников и немного помогал Гризли с учетом.
Он подглядывал в бумажки надзирателя и знал насколько хорошо бригада справляется с плановым заданием, объема которого Гризли никогда не сообщал, тем самым, добавляя себе еще одну возможность поиздеваться над заключенными.
Если, в силу каких-то причин бригада не выполняла дневной план, им урезали вечернюю пайку – заменяли масло синтетическим маргарином или давали вместо рыбы белковый спред.
Начальство тюрьмы прекрасно разбиралось в том, как нужно наказывать, поскольку некоторые кадры в администрации служили по двадцать лет.
После этого сообщения Фредди молотки застучали быстрее и звонче зажужжали пневматические гайковерты.
Стоявший во главе стапеля Джек вздохнул и длинным крюком подцепил с поддона очередной редуктор, сделал паузу и рванул на себя, чтобы сдернуть с места стокилограммовый узел. И тот, заскрежетав, поехал по замасленному столу, сразу оказавшись напротив Джека.
– Ну ты силен! – заметил ему стоявший на соседнем посту заключенный Билли-Хворост.
– Привычка, – просто ответил Джек. На этом месте он стоял уже третий год и хотя с виду не выглядел накаченным, как Бади Кинза из соседнего корпуса, умевший вязать из арматуры бантики, но руки на своем работе у него были накачены будь здоров и последние пару лет драться с ним уже никто не решался.
Бил Джек беззлобно, но валил сразу и с гарантией, невзирая на массу оппонента.
Опустив на лицо защитное стекло, он прошелся по поверхности редуктора паровым пистолетом, чтобы стали видны головки болтов на корпусе.
Грязь и масло мусорным облаком полетели в отбойник, а Джек уже держал в руках тепловой стек, который в цеху называли «клином».
