Раздолбанные телеги, охраняемые десятком конных ассасинов, тащились по заросшему проселку между стволами вековых деревьев. Скрип колес прерывался щелчками кнутов и руганью возниц. Дорога была ужасной – телеги то и дело застревали в корнях деревьев или колеях, залитых водой. Недавно прошел ливень, и с листьев деревьев на проселок непрерывно падали капли. Жара превратила лес в парную. Влажность была такая, что одежда на телах воинов промокла до нитки.
– Привал! – крикнул седой воин, и телеги свернули на небольшую поляну рядом с дорогой.
Ассасины спешились и начали расседлывать коней. Возницы поставили телеги в ряд и тоже выпрягли лошадей из телег.
– Все, остаемся здесь на ночь, – отдал команду седой ассасин. – Сегодня даже сам дьявол не заставит меня сдвинуться с места. В этом лесу могут жить только мокрицы и афры. Фарух, выстави дозоры и займись едой.
Высокий воин со шрамом на щеке, кивнув, повиновался. Двое воинов ушли в дозор, а остальные приступили к обустройству лагеря.
– Ахмед, старая образина, ты куда подевался? – закричал командир отряда.
– Я здесь, уважаемый Мераб, – откликнулся хромой старик в старой чалме.
– Как там пленный, не подох еще?
– Живой, слава Всевышнему, но он очень плох и, наверное, скоро умрет.
– Умрет, говоришь? Тогда светлейший Фархад тебя на кол посадит, а не этого хумана.
– Все в руках Всевышнего! Я делал все, что мог. На этом хумане места живого нет, нога сломана и гниет, он весь обгорел. Здесь видящая нужна, а не простой лекарь.
– Ладно, успокойся. Пойдем посмотрим на твоего подопечного.
Мераб с лекарем подошли к последней телеге. Ахмед откинул рогожу, под которой лежал раненый пленник. На них пахнуло смрадом разлагающегося мяса, и Мераб невольно отшатнулся.
– Ты что это, старый козел, совсем с ума сошел? – заговорил сквозь зубы седой ассасин, схватив старика за горло. – Живой, говоришь? Хуман давно сдох и протух, его черви уже едят, а ты мне голову морочишь.
– Господин, он живой, – засипел Ахмед. – Я хуману специально ногу разрезал, чтобы гной выходил, а черви рану чистят.
– Черви рану чистят? Тебя самого сейчас черви жрать будут, если ты эту дохлятину из каравана не выкинешь. Ты заразу в отряд притащить хочешь? В этом аду любая царапина гниет, нам только чумы не хватало. Бери Назима, оттащите труп подальше от лагеря и бросьте в канаву.
– Господин, меня визирь на кол посадит, если я к нему хумана не привезу, вы же сами только что сказали, – взмолился лекарь.
– Мне плевать, что он с тобой сделает, – зарычал воин. – Нам еще две недели по лесу тащиться, покуда к горам не выйдем. Кругом дикари и зверье хищное, мы сами подохнуть можем в любую минуту, а ты покойника мне предлагаешь на горбу таскать?
– Нет, господин, я только хотел… – начал лекарь.
– Назим, помоги этому идиоту, – прервал оправдания старика Мераб и пошел в сторону костра.
Воины вновь впрягли лошадь, и телега, поскрипывая колесами, затряслась по дороге в сторону оврага.
– Стоп, приехали, – сказал лекарь и остановил лошадь. – Бери его за плечи, а я возьму за ноги.
– Тяжелый, зараза, – произнес Назим, сбросив труп в овраг. – Ахмед, выбрасывай все барахло из телеги, я эту дрянь больше не повезу.
Старик выкинул из телеги подстилку и рогожу, которой был накрыт хуман, и телега отправилась назад в лагерь.
* * *
Скрип тележных колес стих за поворотом, и в лесу воцарилась первозданная тишина, только шум капели и крики птиц раздавались в глубине леса. В кустах послышался треск сломанной ветки, и из них высунулась синяя клыкастая рожа. Рожа повела бульдожьим носом и чихнула. Следом за головой из кустов появился и весь здоровенный шак в рваной одежде. Шак, принюхавшись, быстро направился на запах разложения в сторону оврага.
