Маша растянулась на диване: даже не сняв плаща. В общем-то на улице стоял потрясающе теплый октябрь, и плащ не представлял никакой угрозы пледу. Тем более, что назавтра вызвана уборщица, и можно не париться вообще.
Было уже полпервого ночи, очень хотелось что-нибудь слопать. Обедать, как всегда, сходить было лень. Печеньки и орешки на работе перманентно утоляли чувство голода, но дома к полуночи аппетит давал о себе знать.
Маша нехотя опустила ноги и прошлепала к холодильнику, походу скидывая плащ прямо на ковер.
Отлично – две сосиски и два оставшихся яйца, – Маша включила плиту и громыхая выдернула маленькую сковородку из-под груды кастрюль, нагроможденных в серванте.
Так, масла нет, – она стряхнула три последние капли из бутылки, разбила два яйца и нарезала сосиски как шпикачки.
В доме уютно зашкворчало.
Маша включила чайник, удостоверившись, что заварка еще есть, хотя тоже на исходе.
Писать! – подумала она и пошла в туалет. – черт, не ем, не писаю, – что за работа!!! – подумала девушка, пролистывая со спущенными штанами ленту Фейсбука.
Белорусы молодцы все-таки….так, а она что, пластику себе сделала?!… это понятно, Башкирия, маски, изоляция….ладно, все одно и то же, – она оторвала бумажку и сложила ее пополам.
Раздался характерный звук Аутлука….
Интересно, кто это так поздно. Пальцы привычно оттянули экран и нажали на конвертик.
О, Вика! – наконец-то. Ни звонит, не пишет.
Маша открыла письмо своей школьной подруги, с которой раньше часто вместе тусили. Год назад Вика даже жила у нее три месяца, но потом снова срулила в Ебург, так и не найдя себе применения в Москве.
Маша даже предлагала ей работать в ее фирме секретарем, но Вика наотрез отказалась. Она занималась выставками современного искусства и мечтала устроиться куда-нибудь в хорошую галерею, а еще лучше на Винзавод или Кристалл. Но что-то не зашло.
Так, а что она мне прислала – Маша пялилась в белое поле письма. Ничего.
Ну вот… жопой что ли на телефон села – подумала девушка, прокручивая всю историю предыдущей переписки.
Она была почти девятимесячной давности. Вика вернулась на Урал и попросила Машу наладить ее новый комп. Собственно, вся переписка – это пароль и айди тимвьюера, чтобы удаленно настроить программы.
Черт, это ж сто лет назад было, – Маша перестала тыкать по экрану и замерла на унитазе.
Ну да, надо позвонить – она набрала номер Вики. Абонент не абонент….Еще раз – то же самое.
Маша быстро написала ответный месседж: «Что ты написала, не пойму, перезвони». Натянула штаны, спустила воду и вернулась на кухню.
Черт, яишница сгорела – Маша рванулась к сковородке, на которой уже обугливался последний желток.
Ну блядь! – она выкинула золу в помойку прихватив единственно сохранившуюся половинку сосиски.
Хлеб. Слава богу была еще горбушка. Не первой свежести, конечно, но вполне можно было разгрызть.
Она положила сосиску на горбушку, налила себе сладкого чаю и уселась в кресло.
Надо Викиной маме позвонить, – подумала Маша, жуя бутерброд, – поздно, конечно, но просто спрошу хоть. Нет, поздно. Вдруг запаникует, а Вичка просто дрыхнет. И правда жопой нажала на клаву, а потом и телефон вырубился. Так бывает, она знала это по себе.
Как-то отправила шефу какое-то двусмысленное эмодзи. Потом целый день не понимала, почему он на нее так смотрит.
Надо было лечь спать, но на душе было не спокойно. Димка! Точно. Димке же надо позвонить. Он тоже там в Ебурге. Следаком вроде работает.
– Алло, Дим!
– Маш, ты охренела! Уже четыре часа утра почти, у меня все спят, – и как бы в подтверждение, отстранившись от трубки зашпел жене: да это Машка, одноклассница моя, спи….
