январь
2005 г., Инсбрук, Австрия
- Тебе хоть
восемнадцать-то есть, рыжая? – спросил Вадим не без иронии.
Восемнадцать мне исполнилось месяц назад, так что
можно было не врать. Хотя мое слишком быстрое «да» все равно получилось похожим
на вранье.
- У тебя кто-то уже был?
Это смахивало на допрос. Под ложечкой противно засосало.
Все шло совсем не так, как я себе представляла. То есть сначала очень даже так,
но в какой-то момент явно свернуло не туда.
Я молча покачала головой.
- Вот как? - он приподнял брови и вдруг резко спихнул
меня с колен. – Наверно, я должен быть польщен, детка, что ты выбрала меня в качестве
своего первого мужчины. Но, извини, нет. Ни фига не польщен. Знаешь, лучше дождись
того, кто это оценит. А я завтра утром даже не вспомню, как тебя зовут. Вообще-то
я уже не помню. Так что…
Схватив за руку, Вадим подтащил меня к двери, открыл
ее, и я оказалась в коридоре.
- Извини, - это прилетело одновременно с сухим щелчком
замка.
Постояв пару секунд перед закрытой дверью, я повернулась
и пошла к холлу, где тихо бубнил невыключенный телевизор. Плюхнувшись в неудобное
дермантиновое кресло, закрыла лицо руками и расплакалась от обиды и разочарования.
Как я мечтала о нем бессонными ночами, глядя в темноту.
Чего только себе не представляла. Не веря и даже почти не надеясь, что он хотя бы
взглянет в мою сторону. И вот, когда это случилось, все обернулось самой подлой
насмешкой.
***
Меня угораздило влюбиться в Чупакабру два года назад,
когда мы пересеклись с биатлонистами на сборах в Терсколе.
Мне только исполнилось шестнадцать, я взяла три
личных юношеских золота на первенстве России и несколько командных на международных
стартах. По правилам должна была еще минимум пару лет прозябать в «девушках», но
результаты показывала вполне взрослые, места занимала высокие, поэтому меня взяли
в юниорскую сборную, которая готовилась к чемпионату мира по лыжным видам спорта.
Юниорки, в большинстве своем перевалившие за двадцать,
смотрели на меня как на наглую выскочку и в свою компанию принимать не спешили.
Парни тоже считали малявкой и не обращали никакого внимания. Все свободное от тренировок
время я проводила одна – гуляла, читала или грызла учебники, чтобы не слишком сильно
отстать от школьной программы.
Накануне отъезда я сидела одна на террасе кафе и
любовалась заснеженными вершинами, когда на дорожке показались трое парней с лыжами.
Гонщиков из команды я знала всех, горнолыжников в основном тоже. Оставались биатлонисты,
державшиеся особняком. Я слышала, как девчонки шушукались о каком-то Чупине, который
и на лыжне бог, и трахается тоже божественно.
Для меня эта тема была чем-то… за горизонтом. Скорее,
пугающим, чем волнующим. Мальчишки нравились, и в спортшколе, и в классе, но сугубо
платонически, на расстоянии. Я даже в кино ни разу ни с кем не ходила, не говоря
уже о чем-то большем. Да и когда? В лыжную секцию в Вологде меня отдали в пять лет,
а в десять привезли в Питер и оставили у бабы Светы – матери отчима. Я поступила
в школу олимпийского резерва, и начались ежедневные тренировки, а то и по две: ОФП,
беговые лыжи по снегу, роликовые по земле и асфальту.
В общем, к шестнадцати годам я оставалась девочкой-ромашкой,
краснеющей от слова «секс». Все мои подростковые гормональные волнения утекали в
спорт, оставляя лишь романтические вздохи под сентиментальные книги, фильмы и песни.
Я мечтала о возвышенной любви и… боялась ее.
Парни с лыжами почти прошли мимо, когда один из
них остановился и нагнулся поправить застежку на ботинке.
- Чуп, ты где там застрял?
Он выпрямился, и закатное солнце осветило его сзади,
как театральный прожектор. Блики играли на темных волосах, лучи четко обрисовывали
стройную крепкую фигуру, оставляя лицо в полутени, отчего оно казалось загадочным,
словно неземным.
