Я сидел в таверне «Кровавая Мэри» и слушал, как Хоббин и Ноббин рассказывают о прелестях охоты на кротов, когда в нее заглянул Сплетник, здоровенный старикан, с большой нечесаной бородой, из которой торчали обрывки слухов.
Сплетник некоторое время топтался у двери, видимо, соображая, не получит ли он тут по физиономии. Его взгляд обежал таверну по кругу, то и дело останавливаясь то у одного, то у другого посетителя. Возле стойки он подпрыгнул и, поводив из стороны в сторону остреньким носом, удовлетворенно кивнул.
Сплетник тихонько свистнул, и взгляд опрометью бросился к своему хозяину. Вскарабкавшись ему на плечо, взгляд что-то быстро– быстро зашептал Сплетнику в длинное, остроконечное ухо. Тот довольно крякнул и, решившись, потопал к стойке. Бармен, худой, скособоченный, морщинистый, чем-то смахивающий на большой гриб-поганку, у которого слегка разладилась настойка цветов, тотчас поднял глаза к потолку. Там, среди плафонов, выписывали замысловатые кренделя стайки крохотных радужных рыбок.
Сплетник облокотился на стойку и кашлянул. Бармен был настолько увлечен рыбками, что не обратил на это никакого внимания.
Сплетник кашлянул снова. Бармен, по-прежнему глядя вверх, выудил из-под стойки длинный сачок, взмахнул им, пытаясь поймать одну из рыбок, и промахнулся.
У Сплетника из ушей потянулись сизые струйки дыма. Взгляд его покраснел, соскочил на стойку и нервно по ней забегал. Бармен замахнулся еще раз и застыл, видимо, карауля момент, когда заинтересовавшая его рыбка, с перепугу шарахнувшаяся к самому дальнему плафону, вновь окажется в пределах досягаемости сачка.
Сплетник придвинулся ближе к стойке и вполголоса сказал:
– Кстати, о дополнительных источниках инфобабок… Если псевдонапиток разбавить некоторым количеством белой информации и потом должным образом произвести возгонку…
Бармен вздохнул, сунул сачок под стойку и, с отвращением посмотрев на Сплетника, пробормотал:
– Черт, как ты узнал?
Сплетник самодовольно улыбнулся.
– А ты думал, я не узнаю?
Бармен тяжело вздохнул. За какую-то секунду он, казалось, стал еще более скособоченным и морщинистым.
– Ладно, чего тебе?
– Как обычно, – пожал плечами Сплетник. – Две порции «Солнечного настоя». Для начала.
– Хорошо. Но учти, вздумаешь распугивать посетителей…
– Как можно? – Сплетник улыбнулся.
– Я тебя предупредил. Попытаешься опять заниматься своими штучками – выгоню, и ходу тебе в мое заведение больше не будет. Смекаешь?
– Еще бы.
Сплетник довольно потер ладони. Взгляд уже вскарабкался ему обратно на плечо, крепко вцепился в него крохотными коготками и умиротворенно закрыл глазки. Бармен достал из-под стойки бутылку с яркой этикеткой…
Как раз в это время Ноббин хлопнул меня по плечу, и заявил:
– И все-таки, я этому паршивцу кроту признателен. Он сделал меня мудрее и чище. Гоняясь за ним, я постиг многие законы жизни.
– Например? – спросил Ноббин.
Стол, за которым мы сидели, слегка завибрировал. Это большие, несуразные ноги Ноббина принялись выбивать под ним мелкую дробь.
– Однажды, догоняя его, я крикнул, что он морально меня ниже. Почему? Да потому что он убегает, а я догоняю. В ответ крот поведал мне закон выталкивания. Он сказал, что навоз обязательно всплывает наверх. Кстати, Ессутил, там, в вашем мире, так именно и происходит?
Я кивнул. И поморщился.
Не люблю, когда меня называют по имени. Не нравится мне оно. Хотя, по идее, я и должен был им гордится. Как же, имя, передающееся в нашей семье из поколения в поколение, доставшееся нам от одного из легендарных программистов. Наверняка, когда им называли моего прадедушку, оно даже означало что-то очень важное, значительное, героическое. Вот только мне-то какое до этого дело? Я лично не нахожу в нем никакого смысла. И, кроме того, оно мне не нравится. Если я когда-нибудь надумаю жениться, да еще к тому же заведу детей, древняя традиция моей семьи будет нарушена. Ни один из моих отпрысков этим легендарным именем назван не будет.
