Солнцa еще не поднялись из-за гор. Во всяком случае, снизу их еще долго не было видно. Лишь у самых вершин кромки склонов начали окрашиваться красными и золотистыми лучами, пока не прямыми, а отразившимися от слоистых облаков. Внизу же, между причудливыми, похожими на застывшие плечом к плечу гигантские фигуры скалами, была ночь. Сумрак клубился, затекая в трещины и щели, цепляясь за чахлые, редко видящие свет деревья. Незаметная в темноте речка журчала и плескалась, пробираясь по каменному ложу и порождая пелену тумана, рваной колеблющейся паутиной застилающую низину и еще более сгущающую мрак.
Привычный к темноте глаз все же легко различил бы в этом сумраке движение. Темные тени нетопырей проносились по ущелью, снижаясь к водному потоку и снова взмывая, с пронзительным писком завиваясь друг вокруг друга, а затем стремительно уносясь в стороны. Человек непосвященный нашел бы в их полете, абсолютно бесшумном, если не считать писка, что-то зловещее. Однако некто, восседавший в седле остановившегося у края тропы коня, знал, что это лишь шалости безобидных созданий ночи. Истинно зловещим было другое, и незнакомец знал, что. Меж чахлых деревьев двигались сливающиеся со мглой силуэты. Лишь местами, словно солнечные пятна на лесной подстилке, сверкали легкие щиты, обтянутые золотистой чешуйчатой шкурой. Разрывая копытами паутину тумана, шли по лощине вороные кони. Едва слышно бряцали удила, да изредка лязгала о камень подкова. Всадники, ссутулившиеся и пригнувшиеся к жестким гривам, старались не шуметь, но это была, скорее, условность: какое бы эхо ни гуляло в ущелье, его вряд ли услышит стоящий на вершине…
Паршивая московская весна в очередной раз решила показать свой норов. Две недели стояла такая жара, какой в наших северных краях не то, что в мае – летом не дождешься. В сочетании с продолжающими работать батареями отопления микроклимат квартир был просто бесподобен. Народ, наплевав на все правила хорошего тона, пугающе разоблачался. Даже привычные к жаре приезжие из Средней Азии требовали надбавки за вредность. Знающие люди ворчливо говорили, что быть такого не может, чтобы обошлось без черемуховых холодов, и, дескать, ждите дождей, вероятно затяжных, с ураганным порывистым ветром, а если повезет – то и со снегом. При этом они благоразумно отыскивали тень погуще и прогнозировали оттуда, не забыв прихватить с собой пару-другую бутылочек холодного пивка.
Знающие люди оказались как всегда правы. Видимо, в небесной канцелярии обнаружили непорядок, несанкционированное разбазаривание солнечной радиации и халатное простаивание циклонических вихрей над северной Атлантикой, и повернули некий рубильник. Снег не снег, но город словно накрыло гигантской мокрой и холодной подушкой, периодически ерзавшей из стороны в сторону под воздействием ветра. В сутках остались две части: ночь и сумерки. Когда дождя не было, влажный воздух щупальцами забирался практически во все полости, пропитывая сыростью все трещинки и щелочки на стволах деревьев в парке, белье, сохнущее на закрытых балконах, обивку салонов припаркованных автомобилей. Затем дождь возобновлялся, вода начинала весело булькать вдоль бордюров и по сточным трубам, бодро смывать на мостовую чернозем, щедро насыпанный дворниками на свежевскопанные газоны. Стоит ли говорить, что растраты и халатность заметили и во вполне земных канцеляриях, и с наступлением холодов батареи в домах предусмотрительно отключили.
Я представила, что сейчас по этому «супу» придется вести к черту на кулички свою раздолбанную «четверку» и тихо заскулила. Несмотря на погоду в девять вечера на кольцевой плюнуть некуда. Да и машина дышит на ладан: резина почти лысая, днище в трех местах проржавело, так что при форсировании луж мутная вода брызжет откуда-то из-под сиденья прямо на брюки. Сегодня, пока я доехала до работы, откуда намеревалась отправиться прямиком на дачу, сделав вид, что поверила оптимистичной девушке из «Прогноза погоды», это ведро с болтами дважды глохло по неизвестной причине и устрашающе быстро теряло заряд аккумулятора.
