Оксана

Галлиулина Зульфия Абдулловна, доктор физико-математических наук, профессор и преподаватель кафедры механико-математического факультета, завтракала в столовой своего дома. Простой завтрак: чашка остывшего растворимого кофе и ломтик черного хлеба с кусочком сыра, едва ли занимал десятую часть роскошного обеденного стола.

Зульфия Абдулловна поежилась и набросила на плечи шаль. Она глотнула кофе, посмотрела в окно и с удивлением заметила, что старый клен почти оголился, а ветер треплет редкие листья так, словно намеревается сорвать последние покровы с дерева.

Зульфия Абдулловна допила кофе, отнесла чашку в раковину и вышла в холл. Она накинула пальто, набросила на плечо сумку и обернулась, задумчиво оглядывая дом.

Прошло больше года как не стало ее мужа, и ровно два года как ее сын Альберт, профессиональный хоккеист, уехал играть в команду молодежной хоккейной лиги.

Зульфия Абдулловна когда-то считала, что будет большой дом – будет и большая семья, вкладывала в дом силы, хотела сделать его уютным и гостеприимным. Но жизнь оказалась системой уравнений, в которой было слишком много неизвестных. И хотя профессорша заслуженно носила свое звание, единственное уравнение в котором она так и не смогла найти ту самую неизвестную - была ее собственная жизнь. Шесть спальных комнат на втором этаже, обеденный стол на двенадцать персон, большой двор с фонтаном, беседкой и яблоневым садом - все это много лет простояло впустую.

Теперь, помимо нее, здесь живет глубокая тишина. Тишина, которая, казалось, навсегда поселилась в доме, соперничает с хозяйкой и гонит прочь.

Профессорша уже несколько раз получала предложение о продаже дома, и это казалось разумным, но она прожила здесь самые счастливые годы и все еще чувствовала надежду, что однажды этот дом наполнится детским смехом, а ее сердце - счастьем. Дом должен унаследовать ее сын, хотя он не собирался в нем жить, о чем и заявил матери при последней встрече.

Зульфия Абдулловна вышла во двор, села в машину и завела мотор. Черный пес Бруно, вильнув хвостом, проводил ее взглядом, но не поднялся с места. Она часто задавалась вопросом, почему поколения профессоров, живших в этом доме, мало беспокоились о продолжении рода. Словно развитый ум и накопленные знания выступили на передний план, подавив инстинкт размножения и обесценив рождение детей.

Сейчас единственным представителем старинного рода Журавлевых был ее сын – Альберт. Но он выбрал карьеру спортсмена, нарушив, тем самым непрерывную череду служителей науки. И более того – даже не окончил университет, что сильно ее расстраивало.

Профессорша выехала со двора, закрыла за собой ворота и отправилась в университет. Впереди ее ждал долгий рабочий день. Лекции. Студенты. Много людей вокруг. А вечером она снова вернется домой и будет вяло бороться с тишиной и одиночеством.

Накануне звонил Альберт и сообщил, что контракт продлевают еще на год. Очевидно, он был отличным игроком, и его карьера только набирала обороты. Абдулловна в ответ рассказала сыну о предстоящей конференции, и что у Леонидовны родился второй внук. Он спросил, нашла ли она кого-нибудь. Ей пришлось отшучиваться в ответ. Он задавал этот вопрос в каждом разговоре, и профессорша всерьез стала задумываться о том, чтобы выдумать воображаемого ухажера.

Зульфия Абдулловна припарковалась на стоянке для преподавателей, вышла из машины, взглянула на ручные золотые часики с мелкими бриллиантами и прибавила шагу.

Высокие ели, росшие с обеих сторон широкой аллеи, протягивали ей колючие голубые руки. В ветвях мелькнуло пушистое тельце белки, заставив ее вздрогнуть. Скупые лучи солнца, пробиваясь сквозь затейливый узор ветвей, отражались бледным светом от опавших мокрых листьев.