Было самое начало месяца листопада.
Пришедшая на землю осень медленно и верно утверждала свой порядок:
пригнула гибкие ветки кустов ягодами, пронизала лес серебряными
нитями паутины, зажгла буйным пламенем листья на деревьях –
золочёно-хрупкие, рудо-жёлтые[1] вощёные, черемчатые[2] резные,
боканные, сочные кумашные и кое-где не сдавшиеся до конца осеннему
натиску, ещё зелёные, но уже подёрнутые бурым, глубоким цветом
тёмного мха. Часть листвы уже облетела, пробивалась сквозь неё пока
ещё зелёная трава, а между кронами деревьев виднелась ясная и
тёплая лазурь неба, какая бывает лишь золотой осенью. Шелестела
листва, шептались травы, протяжно кричали птичьи стаи. Осень,
щедрая хозяйка, ублажающая глаз и умиротворяющая душу, правила
миром.
По осеннему лесу ехал всадник, и,
казалось, был он погружён в глубокие думы и не замечал окружающего
его осеннего великолепия, да и вообще ничего не замечал. Но это
только казалось. Всадник был воином, и выработанное долгими годами
ратных походов воинское чутьё безошибочно указывало ему на скрытое
присутствие рядом живого существа. И другое чутьё, отшлифованное
годами занятий иного рода, подсказывало ему, что существо это
человеческое и присутствие его не таит угрозы. Тем не менее чужое
пристальное внимание раздражало, но схватить наблюдателя в лесу, да
ещё будучи верхом, не представлялось возможным, поэтому
странствующий воин направил коня к примеченным густым зарослям, за
которыми открывалась небольшая полянка, вынуждая тем самым
любопытного незнакомца приблизиться.
Всадник выехал на полянку,
остановился, как будто осматриваясь, а потом резко развернулся и
направил коня прямо в лядину, выхватил на скаку меч из ножен и
принялся рубить ветки. Всадник был воином, и движения его были
быстрыми, как мысль, но тот, кто прятался за кустами, всё же
оказался быстрей. Всадник вновь развернул коня и увидел на полянке
отрока. Отрок – худой, роста среднего, на первый взгляд,
обыкновенный смерд. Одет был отрок в порты, рубаху и меховую
безрукавку, стянутую на поясе кожаным ремешком, с прикреплёнными на
нём тулом, налучьем и ножом в ножнах. На голове, неожиданно крупной
для тщедушного тела, – шапка, натянутая до бровей, на ногах –
мягкие кожаные сапожки, позволяющие предположить, что перед
всадником всё же не простой смерд. В руках отрок, ни много ни мало,
держал лук наготове, с натянутой тетивой и вложенной стрелой. Лук
был хоть и небольшой, но не какой-нибудь охотничий, а настоящий
боевой. Но самым дивным гляделось налучье. Поверх искусно
выделанной кожи оно было изукрашено серебряными накладками – вещь
явно дорогая, отроку неположенная.
– Кто таков будешь, малец? –
небрежно спросил всадник и закинул меч в ножны – невелика
опасность.
– В моих руках лук, и стою я на
своей земле, а ты – я вижу – гость в этих краях, может, вовсе
бродяга лихой, меч-то достаёшь без упрежденья, так что тебе по
первой и называться, – дерзко ответил отрок тонким голоском.
– Всерьёз мнишь из этой палки гнутой
меня убить, пострел? – усмехнулся всадник.
– Убить, может, и не убью, а
поранить сумею, – спокойно сказал отрок, но лук опустил.
– Ну что ж, коли не шутишь, придётся
назваться. Игорь я – князь Киевский. Слыхал о таком? А земля, что
ты своей называешь, под моей дланью. И довольно тебе терпение моё
испытывать. Молви, кто ты и откуда.
– Вольг меня кличут. Младший отрок я
при дружине на заставе воеводы Яромира в Выбутах. А твоя где
дружина, ежели ты и вправду князь? Или ты в дозоре самолично?
– Будет и дружина, отрок, мало не
покажется. А пока давай-ка сказывай, как мне в эти самые Выбуты
попасть.
– Следуй за мной, князь, – помедлив,
промолвил отрок, убрал лук в налучье и змейкой скользнул между
деревьев.
