1
«Ни фига себе, — думал гоблин
Проныра, вылезая из своей хибары и сладко потягиваясь. — Ё-моё, ну
и жульё, дверь спёрли. Офигеть, до чего обнаглели. Интересно, кто?
Ща пойду и покажу всем проходимцам, почём бесплатный сыр в
мышеловке».
От такого резкого напряга мозгов у
него аж в затылке заломило. Гоблин зевнул и решил, что неплохо бы
сначала хорошенечко пожрать.
— Да, сначала жратва, а потом дело, —
произнёс он вслух, щурясь на солнышко. Никуда эта грёбаная дверь не
денется: такой обшарпанной и изъеденной червями ни у кого, кроме
него, всё равно нет.
Он сразу повеселел. С наслаждением
вдохнул свежего воздуха, пару раз присел, крякнул и потянулся.
Почесал за ухом, оглядывая поляну, залитую ярким солнечным светом и
наполненную ароматом цветов. Отогнал пару назойливых мошек,
зазвеневших над правым ухом — те, похоже, спросонья перепутали его
волосатое ухо с экзотическим цветком. Потянул носом и отправился в
харчевню «Обжиралово» гоблина Громилы, прозванного так за огромный
рост, пудовые кулаки и вспыльчивый характер, но обладающего
поразительными кулинарными способностями. Громила умел из самой
обычной морковки, кабачков и пары тощих рябчиков приготовить такую
вкуснятину, что не только пальчики оближешь, но и тарелку вылижешь.
В народе говорят, сам Великий король троллей Филберт хотел сделать
его королевским поваром. Но Громила отказался, так как настолько
предан своему заведению, что и дня не мыслит без его существования,
и не сможет ни в каком другом месте готовить точно так же. И сам
король, проникнувшись благородством и высотой мысли Громилы,
позволил ему остаться в харчевне и сказал, что, будучи здесь
проездом, почтёт за честь отобедать у него в харчевне.
Хотя нет, брешут всё, наверное.
Громила, конечно, здорово готовит, но всё равно никакой король в
здравом уме, тем более Филберт, не станет разговаривать с ним, так
он груб, невоспитан, и никаких высоких мыслей у него и в помине
нет. А Филберт, говорят, славится умением очень красиво и
велеречиво выражаться. Увидев какого-нибудь мерзкого и склизкого
жука, деловито ползущего по своим жучиным делам и упавшего ему на
нос, он никогда не скажет: «Уберите эту гадость! Б-р-р-р!» Но
аккуратно его снимет, посадит обратно на дерево и скажет: «Какая
милая букашечка. Она упала с дерева, не боясь разбиться, чтобы
поприветствовать меня. Какое благородство и сила духа сокрыты в
таком, казалось бы, ничтожном насекомом. Видя такие проявления
великодушия даже в таких малых тварях, мы должны быть ещё выше и
благороднее».
«Да, вот это ум, — подумал Проныра, —
из-за какой-то мерзкой букашки — целая речь, исполненная глубокого
смысла и мудрости. Хотя недруги Короля поговаривают, что он просто
надутый глупый индюк, пытающийся витиеватыми речами скрыть своё
скудоумие».
Занятый такими размышлениями, Проныра
незаметно подошёл к харчевне.
Харчевня «Обжиралово» представляла
собой стандартную гоблинскую хавальню, расположенную в довольно
просторной, покрытой мхом хижине. У входа красовалась довольно
новенькая вывеска, повешенная прадедом Громилы в годы бурной
молодости (скончался он лет двадцать назад, от обжорства и обильных
возлияний). На ней большими кривыми буквами было выведено:
Лучшая Гоблинская Харчевня
«ОБЖИРАЛОВО»
Очень почтенное заведение
со жратвой по нашей цене!
Заваливайте все!
У входа валялись самокаты и
велосипеды посетителей харчевни, а из окон неслась рок-металическая
музыка, похожая на скрип плохо смазанной двери. Наверное, этот
долбаный ди-джей Заводила снова выменял у контрабандистов из
параллельного мира новую играющую тарелочку, из тех, что он ласково
именует «мои ворчалки». Правда, их ворчание почему-то больше похоже
на удар кочергой по голове с похмелья — точно такие же ощущения.
Споткнувшись о чей-то самокат, Проныра негромко выругался и
ввалился внутрь.
