- Ты знаешь, зачем я пришел,
Медведев.
Я поднял на него насмешливый
взгляд.
- Напомнить, что часики тикают? –
ухмыльнулся, глядя на своего врага.
Роман Валерьевич Данилов. Ровесник и
главный соперник моего отца. Живет и процветает, в то время, как
отца уже год нет. И смеет врываться в мой кабинет, отвлекать от дел
и что-то требовать от меня.
Я не покажу ему своего гнева, не
здесь, и не сейчас. Я знаю, что такое сделка, и я знаю, что правила
должны быть соблюдены. Это обещание давал ему еще отец, и я его не
нарушу.
- Неисправим. И все тот же дерзкий
мальчишка, каким тебя помню. Хотя, признаться, ожидал увидеть
изменения. Все же ты теперь глава всего. И мне было интересно,
почему ты? Не брат?
- Я должен объясняться? – вскинул
бровь.
Лицо стало непроницаемым, как маска,
за которую я не позволю ему заглянуть.
- Ты привык вести дела по-своему, мы
ведем дела по-своему. Это всё, что могу сказать по теме. И да,
готовься. Я нанесу визит на выходных. Скажи невестушке, чтоб надела
свое лучшее платье.
- Наденет, в день свадьбы, - криво
ухмыльнулся старший мужчина. – Скажи время, и мы окажем лучший
прием.
- Мой секретарь с тобой свяжется.
Если на этом все, то… - я сдерживаю себя, чтоб слишком
демонстративно не указать ему на дверь.
Меня бесит то, как беспардонно он
приперся, без звонка и записи. Бесит удавка, которая накинута на
мою шею, в лице его доченьки. Папина радость с четырнадцати лет
смотрит на меня так, будто сожрать хочет. Все мероприятия, на
которых наши семьи пересекались, она бегала за мной как пиявка,
готовая присосаться и высосать досуха. Не хочу ее, никогда не
хотел. И вот она должна будет стать моей женой.
Я понял, что ничего не жду от брака
в те же четырнадцать, когда наши отцы заключили этот союз. Нет, я
прекрасно понимаю, как это работает в бизнесе. Преумножить все, что
можно преумножить, укрепить свои позиции и свою власть – вот ради
чего этот брак. Чистая экономика. А не чтоб я жил долго и
счастливо, дом полна чаша и вот это вот все. Я рано понял, что все
веселое, что может дать мужчине брак, можно найти вне его. Поэтому
и не парился. В мире полно женщин без предрассудков. Найдутся те,
кому навязанная жена не станет помехой. Те, с кем можно поговорить
и с кем можно потрахаться. Это все не обязательно должно быть
соединено в одной женщине, более того, даже лучше, если это разные.
Древние греки так и жили, и были великой нацией, интеллектуалы и
гедонисты.
- Будем ждать визита, - завершил
неприятную для меня беседу Данилов и кивнул мне.
Я посчитал это удачным моментом,
чтоб опустить взгляд и уткнуться в свои бумаги, позволив ему
выставить себя самому. Чем раньше он уйдет, тем лучше. Потому что
мне не нравится то, что я вижу в бумагах. Надвигается шторм. И дуть
ветер в мою сторону выгодно как раз тому, кто только что покинул
мой кабинет.
И если он стоит за этим, то я ему не
завидую. Как и его дочурке.
- Он приедет сегодня? – нетерпеливо
спросила Влада у отца за завтраком.
Я дернула бровью и уткнулась носом в
свою тарелку. Ещё немного, и она начнет над стулом подпрыгивать от
радости. Отчасти я даже завидую её способности так восторгаться
чему-либо, особенно по такому поводу.
Договорной брак. Лично у меня от
одной лишь мысли мурашки, а она всем довольна. Уже с самого утра с
укладкой, как с обложки, и макияжем, словно собралась на
фотосессию. Я рада, что причесалась прежде, чем спуститься. Хотя не
могла не причесаться, это точно взбесило бы отца. Хотела бы я жить
жизнь, где можно проснуться и ходить, не причесываясь. Мои волосы
определенно сказали бы мне спасибо. После того, как я решила
осветлить свой от природы светлый русый в полноценный блонд, они,
кажется, на меня обиделись и не любят, когда я приближаюсь к ним с
расческой. Но в этом доме правила строгие. Еще более строгие, чем в
пансионате, в который меня отсюда сбагрили в детстве. И репутация
здесь - всё. Твой внешний вид должен быть безупречным, небрежность
не приветствуется ни в чем. Если волосы - то укладка, или хотя бы
безупречно причесанные. Одежда с иголочки, даже если гостей не
ждем. Портретная зона должна быть в порядке всегда и без вопросов.
Любое несоблюдение тут же выводит из себя отца.
