Пролог
Мертвая бабочка, сухим трупиком хранящаяся между давным-давно заклеенных рам, настраивала на печальный лад. Сколько лет пролежала она здесь?
Дом скрипел и, казалось, раскачивался – словно старый парусник, уходящий в последнее плаванье. Скоро дом умрет. Приедет колесный кран с клин-бабой вместо крюка, злобно фыркнет и нанесет дому первый смертельный удар. Но пока дом ещё скрипел, бодрился и боролся с набегавшими ветрами.
Игорь неторопливо обходил комнату за комнатой, квартиру за квартирой. Открывал очередную покосившуюся дверь, осматривал пустые облезшие стены, поскрипывал почерневшим паркетом.
Все, что можно, уже утащили – ободрали изразцы с давно мертвых печей, отвинтили ручки, выключатели и розетки. Даже обои посрывали в поисках старинных шпалер – дому-то больше двух веков. А вот некоторые окна, как ни странно, уцелели. Даже вот эта бабочка, покорно сложившая сухие крылья. Бабочка-крапивница…
Загаженные бомжами комнаты пахли неприлично, словно немытое тело старика. Игорь вздохнул. Он никогда не признавался себе, что жалеет эти старые дома, которым суждено скоро уйти в небытие. Сколько людей родилось, состарилось и умерло в этих дрожащих сейчас на ветру стенах? Сколько смеха и рыданий слышали они? Сколько тайн хранят?
Кстати, о тайнах. В БТИ ему сказали, что у дома большой каменный подвал. Обычно секреты прячут подальше от света и людского ока.
Скрипучая лестница прямо из подъезда уходила вниз. Странно, но амбарный замок на двери уцелел, и Игорь сорвал его маленькой фомкой, с которой никогда не расставался, нося её в чехле на брючном ремне. Подвал дохнул сыростью и запахом спертого пространства. Фонарик мощным лучом рассек темноту. Впрочем, темнота была не полной – несколько зарешеченных продухов под потолком давали скупой свет, достаточный, чтобы кое-как различить препятствия на пути.
Игорь погасил фонарик и медленно пошел вдоль сложенной из крупного бутового камня стены, постукивая по ней фомкой. Камень отзывался равномерным звоном, и Игорь шел, не останавливаясь. В одном месте звук вдруг сменился – стал гораздо глуше. Фонарик. Ага, тут заглушка трубы. Кладка другая. Понятно. Дальше.
Снова диссонанс. Свет. По стене идет кабель – в кладке деревянные пробки для скобок. Ничего интересного.
Пахнуло тленом – крыса. Сдохла давно и стала почти как та сухая бабочка. Странно, что её не сожрали сородичи. Или это была последняя крыса, не сумевшая выбраться из каменного склепа, после того как продухи закрыли частыми и прочными решетками? Впрочем, судьба крысы Игоря особенно не волновала.
Его занимало другое.
Даже не то, что детектор некроматерии, привычно охватывающий запястье оставался темным. Нет. В этом плане дом был чист. Дело было в занозе, появившейся внутри в ту минуту, когда он открыл старую подъездную дверь. Своим предчувствиям Игорь привык доверять. А они сегодня почему-то шли в разрез с детектором.
Он ещё несколько раз прошелся фонариком по стенам, осматриваясь. Это были обычные вещи – выходы коммуникаций, ремонтные работы. Пару раз попались под ноги вывалившиеся камни, но, в общем, подвал был ещё крепким. Тонкая заноза, скорее всего, относилась к бабочке и крысе. Но пришлось облазить всё. Всё, для гарантии. Он вздохнул и повернул к выходу.
Уже взявшись за металлическую скобу, приколоченную к двери, обернулся и в последний раз осмотрел подвал. Глаза, привыкшие уже к сумраку, охватили его весь разом. Подвал не отпускал. Не в крысе и бабочке дело. Он не ошибся. Скрипнула и снова упрямо затворилась дверь.
Игорь вернулся. Теперь он шел осторожно и медленно, на одних носках кроссовок, почти на цыпочках. Присел, не решаясь стучать. Долго сидел, прислушиваясь к себе. Две едва заметных впадины в полу, и если бы он не искал, то никогда не заметил бы их. Просто слегка просевший каменный, присыпанный давным-давно отвердевшей песчано-цементной смесью пол. Два прямоугольника – побольше и поменьше.
