Злость-
это слабость, страх неоправданных ожиданий.
Только чего он ждёт? На кого он
злится?
На себя самого?
Тэми.
На скорости рядом чуть плещется
джин, удобно устроившись своей стекляшечкой в отсеке для кофейного
стаканчика, пока тачка подо мной рычит, как непослушная девочка, но
всё же переходит на третью сотню.
Картинка начинает плыть, будто всё
происходящее запечатляют с выдержкой на фотоаппарат моей бывшей,
чьи голосовые я как раз сейчас слушаю. Она замуж вышла. Замуж взяла
и вышла! Сегодня. И я всё испортил. Сам. Неоднократно.
А на записях - ещё пока моя. Какой
месяц, какую ночь слушаю её голос с самых первых отправленных.
Скоро вызубрю назубок каждый её вдох и выдох, каждую её запинку,
каждый её ропот. Через пару месяцев шесть лет было бы, а толку?
Смеётся “сейчас”, говоря мне, чтобы не задерживался на работе… пока
смеётся. Из-за меня смеётся. А потом впервые из-за меня заплачет.
Мы тогда встречались два года, мне душно стало… потом ещё три
"открытых отношений" и полгода после случившегося наконец фаталити.
Только на этих войсах она ещё здесь. Ещё со мной. И моя ещё.
Теперь уже нет.
Куда я еду сейчас? Ради чего? Ради
чего мне в тот город, а? Чтобы что? Чтобы ту дрянь найти? Я даже не
помню, как она выглядит. Сколько их было? Где я буду её искать?
Если только будить этой ночью невесту Дамира, с которой та дурочка
типа дружила.. Шайтан её знает, как их обеих зовут… Не запоминаю.
Туго с именами всегда было. Особенно на всяких, с которыми только
сегешь*.
И ради чего? Ради того, чтобы ещё
раз поиметь эту ночную барби? Назло кому вообще? Алике? Да ей всё
равно уже. Самому себе? Мог просто найти эту куколку среди
километров переписок с другими и поманить пальцем, вспомнив дату
дня рождения друга.
Это же там было? На его
двадцатишестилетии? Тогда я всё испортил? Сам всё организовал - сам
всё испортил - ммм, какой самостоятельный мальчик! Или раньше?
Раньше. Намного раньше. Но моя девочка же ждала, терпела.
Дотерпела? Доревела? Отец до сих пор говорит, что я плохо её
воспитывал.
Плохо… её… воспитывал… Надо было
так, как он маму. Жестче, чтобы боялась. Во сколько лет он открыл
мне эту истину? В девять, когда я, мальчишка, подумал вступиться за
неё? Глупый выродок.
Мотаю головой, на миг потеряв
контроль.
Дело - продажная дрянь. И на панели
мерцает красным индикатор DSC**, намекая, что мне стоит понять уже
- в этом дешевом феврале, в этой слякоти, проморозившейся в колею,
у моей тачки отключилась устойчивость. И любая потеря сцепления с
дорогой может отшвырнуть две тонны в кювет.
Звучит неплохо - ибо "привет, новые
ощущения".
Скорость не сбавляю, пролетая метры
за миллисекунды. Это нормально.
Я горю. Злюсь и вцепляюсь в руль,
сдавливая костяшки так, что алькантара думает чуть шипеть. Будто от
боли, да. Будто надо было воспитывать лучше, как любую женщину.
Как же быстро-то она! Чуть больше
месяца прошло с нового года, который Аленька встретила с ещё одним
другом её брата. И жаль, это не я был. На меня злилась, глупая. С
ним сошлась, глупенькая. Я же вроде старался, хотел вернуть,
маленькую. Хотел? Чего я хотел вообще? Вспылил только, как узнал…
Руку поднял.... Отец бы сказал - мало. Может, прав. Да что
вернёшь-то, а?
“Аленька”… Имя как ручеёк
журчит. А я плавать никогда не умел, чтобы с ней справиться.
Тело напрягается, наполняясь ещё
большей яростью. Я выжимаю педаль до конца, чуть прищуриваясь и
вальсируя в минимальных поворотах. Дорога же по прямой, да? Даже не
помню уже.
Дальний вдруг чуть подсвечивает едва
заметную консервную банку, замершую прямо на полосе. Ан нет, та всё
же движется и въезжает на доисторический мост, у края которого
стоит знак, запрещающий обгон.
