Каждый встретил войну по разному: одних она застала за мирным трудом, других на боевом посту.
Война прошла красной нитью в жизни любого из нас, четко отделила «до войны» и «сейчас».
Для меня она началась чуть раньше – в цветущем мае. Тогда я этого не понимал, и произошедшее в тот далекий день, казалось мне исключительным событием, но это был экзамен.
Звать меня Геннадий, родился и вырос я на Украине в городке Затишье, что недалеко от Одессы. Городок наш небольшой – тысячи три – четыре жителей. Отец был моряком, служил заряжающим на линкоре «Слава». В 1915 году в бою у Ирбенского пролива был ранен, потерял ногу. Это и спасло ему жизнь. Немногие со «Славы» вышли живыми из первой мировой, буржуазной, а потом и гражданской войны. Я тогда совсем малым был.
Море отец очень любил. Знал много диковинных историй. Садил меня на колени и долго-долго рассказывал. Сейчас уже мало что помню. Остались только приятные воспоминания о чем-то далеком, волнующем и светлом. Это хорошее всегда возвращается ко мне, когда смотрю на море.
По вечерам у нашего дома собирались знакомые. Отец выносил гармонь и начинал петь морские песни. Летом по воскресеньям отец возил на привоз в Одессу вишни. Всегда брал меня с собой. «Для контролю за снующим людом и количеством выпитого», – как говорил отец.
После продажи вишен и доброй чарки самогона в ближайшей харчевне, мы обязательно шли к морю. Спускались к самой воде. Стояли на берегу, долго молча смотрели вдаль – туда, где виднелись корабли на рейде.
Море я полюбил с детства. И когда настала пора призываться в Красную Армию – просился во флот. Попасть служить туда, также как и в авиацию, было непросто. Партия и комсомол направляли туда самых честных, принципиальных, боевых комсомольцев.
До призыва я работал механиком на городском элеваторе, трудился честно, добросовестно. Учитывая мою дисциплинированность, отличные отзывы директора элеватора и личную просьбу, горком комсомола дал мне путевку во флот.
Сперва я попал в учебную часть в Новороссийске. Готовили из нас водолазов – подводников. Потом курсы младших командиров. Через шесть месяцев, я старшина второй статьи Кольцов, овладев премудростями водолазного дела, был направлен на Севастопольский морской завод и зачислен в команду по подъему затонувших кораблей.
Через год я стал классным специалистом. Электро-газо, подводная сварка, подводные работы на корпусе, подвод тросов понтонов – все было доступно мне.
За каких-то восемь месяцев мы подняли две канонерки и один сторожевой корабль, из тех что затопили в 18‑ом.
Потом подошел конец моей срочной службы. В то время на берегу меня никто не ждал. Море и службу я любил, а потому решил остаться на сверхсрочную. Меня перевели на эсминец «Стремительный».
Наш эсминец входил в состав 1‑го дивизиона эскадренных миноносцев эскадры Черноморского флота. Я был приписан к БЧ‑3 – минноторпедной. Назначен на должность командира водолазной команды. Собственно команда состояла из меня и старшего краснофлотца Молчанова. Положено было еще восемь моряков. Но до очередного призыва нас оставалось только двое.
Дело было в пятницу. Наш эсминец патрулировал у входа в бухту и близ лежащем районе. Стоял я у кормового бомбомета и по приказу моего командира – старшего лейтенанта Гаврилюка ремонтировал направляющие. Совместно с моим подчиненным Молчановым.
Что до фамилии, так это точно: Молчанов и есть Молчанов. За всю совместную службу только и знал, что родом он из под Вологды, что рыбалка у них на Сухоне отменная и еще есть хорошая девушка, по имени Глаша.
Так вот, про рыбалку и Глашу я уже знал, а больше Молчанов ничего и не сообщал. Молчанов! А так хотелось с кем-то отвести душу.
