– Что нужно сказать?
А что нужно? Все по-честному: он
меня обидел – я ему кулаком в нос.
– Арина!
– Он пелвый начал.
Первый! Первый! Первый!
Блина, ну почему я не могу сказать
вслух «р». А этим болванам только бы посмеяться.
Обиженно надуваю губки.
— Арина, ты не хочешь, чтобы я
позвонила маме?
Учительница... она всегда такая. Я
только два месяца хожу в школу, а ее уже ненавижу.
Иногда думаю, что крестная права, и
лучше сразу выйти замуж.
– Я не буду извиняться, –
отворачиваю голову.
Еще чего?
– Арина!
Блина. Кто вообще ее просил
возвращаться пораньше?
— Она не будет извиняться, потому
что невоспитанна, я сам слышал. Так ее папа сказал. Потому он и
бросил ее.
– Не плавда! Это мы его блосили!
Со всей силы становлюсь на рыхлую
ногу одноклассника и бегу прочь.
Так болит сердечко и слезы градом
текут.
– Дулак! — ворчу под нос.
Он не знает! Никто не знает, как
папа обижал маму! Я видела, все видела!
Забегаю в спортзал и присаживаюсь на
скамеечку.
Вытираю рукавами слезы.
– Мы сами ушли от папы.
Опускаю голову на колени.
Сначала я немного грустила, но
теперь радуюсь, что мама нашла другое жилье и они больше не
ссорятся.
У меня хороший папа, действительно,
но когда выпьет…
Всхлипываю.
В тот день он пришел в школу и от
него очень плохо пахло. Он кричал на учительницу, а в конце сказал
при одноклассниках, что я такая же, как мама невоспитанная и он
больше не может нас терпеть.
После того случая меня все обходят
стороной. Мало было, что все смеялись из-за моего «р», еще и это
прибавилось.
– Доченька.
Быстро вытираю слезы. Не хочу, чтобы
мама увидела меня заплаканной.
– Пливет, мамочка, – улыбаюсь.
Поднимаюсь на ноги и сразу обнимаю
за талию.
– Пойдем домой.
Гладит по голове.
Она измучена, по голосу слышу.
– Что-то случилось? – поднимаю
голову.
– Солнышко, нам снова нужно искать
жилье, — садится на корточки. Как-то странно улыбается, но я вижу в
ее глазах слезы.
— Мама, это из-за папы? Потому, что
он вчела кличал под двелью квалтилы?
Вздыхает, но улыбается.
Так и знала.
– Мама, – кладу руки на ее щечки, –
у нас все будет холошо. Ты сама говолила, что я твое солнышко. И я
буду ялко светить нам.
Она снова расстроена.
– Конечно, ты мое солнышко. Однако,
возможно, нам придется сменить и школу.
О, спасибо, святые яйца! Это
отличный подарок.
– Я не плотив, – киваю головой.
– Мое золотце.
Поправляет мои кудри.
Ненавижу когда так делают… Будто я
маленький ребенок, а мне уже целых семь лет, между прочим. Но маме
этого не говорю, она и так постоянно плачет. Смотрит в телефон и
плачет.
Несколько раз я пыталась посмотреть,
что там, но не знаю пароля.
— Пойдем, нам еще чемоданы
собирать.
Моя мами – самая лучшая.
Мне нравится ее так называть. Не
так, как все.
Обнимаю её за шею крепко-крепко.
Болит сердце. Трудно смотреть, как
она держится, изо всех сил старается быть сильной.
Крестная Верун, всегда говорит, что
я должна быть вежливой и не расстраивать мамочку.
Я сама это понимаю, но из-за таких
болванов как Ванька, я совершаю плохие поступки.
– Пойдем.
Хорошо, что мама не пришла
раньше…
– И сегодня ты наказана, никакого
компьютера, я все видела.
А нет, увидела, потому и
расстроилась.
Приехав домой, сразу достаю свой
чемодан. Собираю вещи и выкатываю его в коридор.
– Я готова. А куда мы едем?
— Пока не найдем жилье, поживем у
Верун. Надеюсь, недолго, — из другой комнаты показывается чемодан,
а за ним и мама.
– Океюшки.
Ура! Обожаю крестную. Она все-все на
свете знает и главное – умеет хранить тайны.
Где-то через час мы уже были у
крестной. Она живет в небольшом домике за городом.
Здесь круто, особенно летом.
– Привет, моя моделька! —
расцеловывает меня от подбородка ко лбу.
