Здесь нельзя снимать перчатки. Весь мир ощетинился на тебя зазубринами, занозами, острыми гранями. Весь мир был изранен и избит, всеми силами пытался отомстить и ранить тебя, поэтому прикасаться к нему голыми руками было бы глупым и необдуманным решением.
Я смотрел на этот исковерканный клочок земли через стекла баллистических очков и решетку, закрывавшую остатки окна. Часть оконного проема была заложена колотым белым кирпичом, который держался за счет намотанных на прутья и прибитых к подоконнику проводов. Как только не исхитряются бойцы, чтобы создать хотя бы иллюзию грошовой защищенности.
Не думаю, что эти кирпичи кого-то спасли или даже теоретически могли спасти. Кирпич крошится от попаданий, разлетается пылью и сотнями мелких осколков, которые так же кромсают кожу и плоть, как и любые другие осколки. Но – плевать. Сильно хуже тоже не будет. В конце концов, дело не в кирпичах, не в броне, не в реакции, а в банальной удаче. Повернутся ли у артиллеристов «крутилки» так, что тебя смешает с местностью, или нет? Ты никак не можешь на это повлиять.
Металлическая решетка об этом красноречиво напоминала. Она была перебита во многих местах, но одно попадание мне запомнилось особенно: тонкий прут был разорван с одной стороны, а с другой – цел и невредим. Осколок оставил на нем красивую округлую пробоину и ушел куда-то в стену. Такое забавное стечение обстоятельств, такой интересный узор. Если осколок твой – он пролетит через все преграды и войдет в висок, аккурат под шлем. Если не твой – он попадет куда угодно, только не в тебя. Как осколки от сброшенных с дрона гранат, взорвавшихся в нескольких метрах от меня пару часов назад.
Меня могли убить они, мог выпущенный из танка снаряд, залп ствольной артиллерии, одна из десятков упавших в радиусе сотни метров мин. Но… я жив. Осколки летели не так. Упавшие мины не срабатывали. Поднятая мной в поле танковая мина оказалась без «сюрприза» под ней, хотя это скорее было похоже на русскую рулетку с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. «Крутилки» все время стояли не так, как надо.
