Тёплым осенним вечером мой знакомый привёл меня в скромную квартиру одного из домов старого Владивостока. В квартире находились две женщины.
Та, что постарше, сидела в кресле и, откинув голову, внимательно, будто изучая, смотрела на меня большими чёрными глазами.
Другая была вся в движении. Смуглая, грациозная и очень приветливая, она пригласила к чаю.
«Черноглазая казачка» – тут же мелькнула подвернувшаяся строчка из песни.
Звали женщину Марина.
И правда, как оказалось, отец Марины был родом из кубанских казаков. Сама же она, унесённая судьбой на другую окраину страны, родилась в Приморье. Здесь и провела долгие годы рядом с родителями. Женщина, сидевшая в кресле, была её матерью.
Они были похожи. При этом «казачка» обладала таким интересным, на мой взгляд, даром, как непосредственность. Благодаря этому я почти сразу же почувствовал себя своим и каким-то шестым чувством потянулся к открытой молодой женщине, ища у неё чего-то такого, в чём нуждался.
Сам я ещё не знал, что же это такое и почему оно мне необходимо, но Марина, похоже, сразу всё почувствовала. Между нами возникло притяжение, объяснить которое сейчас мне очень просто, но тогда всё было внове и не имело ответа.
Мой безобидный недуг, из-за которого я попал сюда, отошёл на второй план, причём очень скоро. Обращать на него внимание новые знакомые не хотели. Для них куда важнее было состояние моей нервной системы, к тому времени уже изрядно потрёпанной. Должен признаться, вытерпеть пришлось не мало – моё несчастное тело ещё долго помнило их руки, но это были мелочи по сравнению с тем, что я получал взамен.
Меня потянуло к ним. Позднее я понял, почему. Понял и то, чего мне всё-таки не хватало в жизни. Но подсказку дала Марина.
– Ты очень одинок, – сказала она однажды.
– Странно, – ответил я. – Если у меня есть семья и дети, о которых я забочусь, если в доме порядок и достаток, то какой же я одинокий?
– Но разве это главное в жизни? – недоумевающе посмотрели на меня большие карие глаза.
Слава богу, теперь-то мне не надо объяснять, что на этом свете главное и ради чего живём. Но тогда я ещё во многом заблуждался и был на самом деле одинок – со своим миром, ощущениями и проблемами. Последних было пруд пруди.
Впрочем, я отвлёкся.
Постепенно наша привязанность переросла в дружбу. Мне было интересно с Мариной. И ей со мной, чувствовалось, – тоже. Ведь она была не менее одинока, чем я, несмотря на обилие знакомых и приятелей.
Нас, как магнитом, потянуло друг к другу. Но мы сопротивлялись, считая, что наше сближение может причинить вред моей семье. На какое-то время нам хватало сил держаться на безопасном расстоянии, но, сами того не замечая, мы этим только ускоряли события.
Не встречаться было выше наших сил.
Да, это была любовь. И она подарила нам сына!
Однако я, упрямец, не верил своему счастью. Мне казалось, что любви к этой женщине не может быть хотя бы потому, что у меня есть жена и дети. А раз любви нет, то и…
В те дни мой холодный рассудок лихорадочно искал причины для сомнений. К сожалению, это ему неплохо удавалось и он сумел-таки помешать нам соединить наши сердца.
Утром восьмого марта Марина с нашим малышом находилась у телефона и ждала моего звонка. Праздничное настроение подкреплялось ещё и тем, что я должен был сообщить свое решение, ибо к тому времени моё метание между двумя домами стало нас тяготить, особенно меня.
И вот – утро, телефонный аппарат на углу магазина, шесть поворотов диска.
– Я сделал выбор, – отчеканил я ледяным голосом, как отрезал, и, не сказав больше ни слова, повесил трубку.
