Шаг. Еще шаг. Я медленно переставляла затекшие от долгого
пребывания в тесной камере ноги. Двое суток прошло с тех пор, как
отряды Доривуда захватили наше королевство.
Едва вражеские армии разрушили крепостные ворота, отец отослал
нас с мамой в защищенное место, в котором нас стали бы искать в
последнюю очередь - в сырые казематы под дворцом. Туда отправились
лишь мы вдвоем в сопровождении старого советника отца и личного
лакея моего возраста, с которым нас с детства связывало много
веселых игр. Остальные женщины и дети, жившие во дворце, перешли в
заранее подготовленные помещения в центре города, в которых они
могут оказывать помощь пострадавшим и не быть уничтоженными
случайной стрелой врага.
Первые несколько часов я чувствовала тревогу, которая все
нарастала из-за отсутствия новостей. Я волновалась за отца и за
брата. Он наотрез отказался идти с нами и отправился вместе с
родителем прогнать неприятеля восвояси. Часы текли медленно, и
тишину нарушал лишь успокаивающий старческий голос Раймонда. Он
рассказывал нам жизнеутверждающие истории из своей молодости, да
крысы шуршали в углу, сбежавшиеся на запах наших запасов.
К вечеру я чувствовала такую усталость, словно все время,
проведенное в камере, пробыла на поле сражения вместе с воинами.
Уснула, обнимая маму на стоге соломы и держа за руку своего друга,
который не спешил закрывать глаза.
Утром меня разбудило появление двух незнакомцев. В темноте
помещения я не смогла разглядеть их лиц. Двигались они совершенно
бесшумно, но от одного из них или от обоих веяло Силой. Даже
давило. Первый стоял молча, внимательно оглядывая нашу компанию, а
второй заговорил тихим, словно простуженным, сухим голосом, лишая
меня остатков сна и надежды:
- Ваше величество, будьте любезны отправиться с нами.
Я почувствовала, как слезы помимо моей воли полились из глаз.
Схватила маму за руку, но она ласково улыбнулась мне и гордо
встала, отряхивая платье от соломы и пыли.
- Я люблю тебя, дорогая, - прошептала она мне и поцеловала в
макушку, резко разворачиваясь в сторону выхода из камеры.
Я закрыла глаза, не в силах наблюдать добровольно удаляющуюся
обреченную мать. Лязгнул замок, послышались звуки затухающих шагов,
и мы остались втроем, запертые в темнице собственного дворца.
Постепенно приходило понимание: отец проиграл. Что с ним стало и
как это перенес братишка Берн? Я могла лишь всхлипывать и жаться к
старику, ничем другим не способному мне помочь. Я уже простилась с
надеждой увидеть отца и брата, но мамина судьба, должно быть,
решается прямо сейчас. Новому правителю вряд ли угрожает женщина,
которая не может иметь прав на престол. Отправят ли ее в монастырь
или просто казнят? Этот вопрос мучил меня всю следующую ночь, не
давая забыться полноценным сном и то и дело вырывая из тревожной
дремы.
Наутро я уже была рада появлению вражеских стражников, которые
отворили засовы и вежливо, но без привычного почтения, попросили
нас пройти на выход.
Я была рада, что наконец-то смогу узнать о судьбе своих родных.
Ноги не хотели идти, затекшие в тесной камере. Шаг. Еще шаг. Чем
быстрее я услышу о произошедшем, тем скорее смогу принять это и
избавиться от кошмаров. Сознание противилось, не желало верить в
реальность кошмара, но трезвый разум вкрадчиво и неумолимо твердил
о необходимости холодно оценить ситуацию, чтобы иметь хотя бы
минимальную возможность выжить.
На ватных ногах я поднималась и спускалась сначала по
подземельям дворца, а затем и по парадным лестницам и, наконец,
остановилась перед дверью кабинета отца. Сердце сжалось, но я
постаралась сдержать рвущиеся наружу слезы.
- Принцесса может войти, - доложил человек в ливрее вражеских
цветов, и стражник пропустил меня внутрь.
