До сих пор не верится, что я
решилась на такое.
Это же самое настоящее бесстыдство!
Подумать только – выбрать своим первым гинекологом именно его.
Тавицкого Григория Викторовича. Отца моей подруги. Мужчину, в
которого я вот уже два года тайно и безнадёжно влюблена.
Нервничаю. И нервно тереблю уголок
только что оформленной карты пациентки самой престижной частной
клиники Москвы. И с волнением жду своей очереди. Полирую взглядом
строгую золотистую табличку слева от его кабинета, и чёрные буквы с
именем и фамилией мужчины из-за которого я потеряла весь стыд,
танцуют перед глазами странные ритуальные пляски. А гордо
выделенные жирным шрифтом «врач высшей категории» расплываются от
волнения в одну большую кляксу.
Всё! Довольно. Нужно сворачивать
весь этот цирк и делать ноги, пока не поздно! Фиг с ними с пятью
тысячами, заплаченными за консультацию и осмотр. Проживу и без
них.
Решительно встаю, одёрнув
задравшееся по самое «не хочу» мини-платье и семеню в сторону
выхода.
- Ева?
Упс!
Медленно разворачиваюсь, стараясь за
пару секунд успокоить взбунтовавшееся сердце и вонзаюсь обречённым
взглядом в агатово-карие глаза. Те самые, которые каждый раз вводят
меня в состояние немого ступора.
- Г-григорий Викторович? – звучит
неуверенно и стушёванно.
Ну же! Соберись, Ева!
Вдохнула-выдохнула и в бой. Отступать уже поздно.
Ой, мамочки…
Вплываю в просторный кабинет на
ватных ногах и без приглашения плюхаюсь на мягкий, кожаный
стул.
- Добрый день, Ева.
- Да… - дурочка! Приди в себя! –
Здравствуйте, Григорий Викторович.
- Давай договоримся так, - он
садится в своё кресло и с серьёзным видом открывает карточку, - в
следующий раз, когда тебя будет что-то беспокоить, ты просто
обратишься ко мне. Напрямую. Не хочу, чтобы лучшая подруга моей
дочери платила за приём, как чужой человек. И в этот раз тоже не
стоило этого делать.
Он не смотрит на меня.
Несвойственным для врачей, почти каллиграфическим почерком царапает
что-то на девственно чистом листе. А я не могу оторвать взгляда от
его сильных, длинных пальцев и загорелых кистей с ярко выраженными
канавками между выпирающих вен.
- Что-то беспокоит или обычный
плановый осмотр?
- Первый осмотр, – сиплю сквозь
задеревеневшее от волнения горло.
Григорий Викторович слегка
приподнимает правую бровь и уже через секунду его лицо избавляется
от удивления, приняв всё то же профессионально-невозмутимое
выражение.
- И… Вообще-то, есть пару моментов,
которые меня беспокоят…
- Ну, тогда рассказывай. Подробно.
Не торопись, – Он откладывает ручку в сторону и скрещивает пальцы.
Для меня его руки – отдельная тема. Сложно сосредоточиться, когда
он такой. Сексуальный и уверенный в себе.
- Мне не нравятся боли в груди.
Особенно в правой. Прямо под самым соском. – Надумываю проблему на
ходу. Чувствую, как полыхают щёки, словно их отхлестали. Но
желание, чтобы этот мужчина дотронулся до меня, настолько сильное,
что мне кажется, оно материализовалось и висит в воздухе.
- Боли постоянные или
периодические?
- Периодические…
- В какие дни цикла они наиболее
ощутимы? – он снова что-то строчит в моей карте с задумчивым
видом.
- В разные. Всегда по-разному.
Думаю, они никак с этим не связаны.
Так нагло я врала лишь однажды. В
восьмилетнем возрасте, когда двоюродная сестра забыла у меня свой
брелок-Пикачу, а я, притворившись невинной овечкой, уверяла, что
ничего подобного и в глаза не видела. Бессовестно заныкала
понравившуюся игрушку себе. Похоже, спустя двенадцать лет ничего не
изменилось. Кроме остро проявившейся необходимости в играх другого
плана.
- Принимаешь какие-то препараты?
- Нет. Только витамины. Сезонно.
- Ладно. Давай будем разбираться.
Раздевайся. Мне нужно осмотреть твою грудь. – Григорий Викторович
встаёт и, повернувшись ко мне спиной, обрабатывает руки.
