У Дьявола жуткие желтые глаза с
миниатюрным вытянутым зрачком. Совсем как у большой дикой
кошки.
У Дьявола рога, не гротескно большие
и массивные, а даже изящные, загнутые к макушке. Теплые почему-то и
бархатистые на ощупь, хотя вроде покрыты плотно прилегающими
чешуйками.
У Дьявола по-женски полные сочные
губы. Но сомнительный комплимент на ум не проситься, потому что
ухмылка, в которой раздвигаются эти самые губы, обнажают идеальные
белые зубы с чересчур длинными, опасно заточенными клыками как на
нижней челюсти, так и на верхней.
У Дьявола длинные, будто покрытые
черным лаком когти. Тоже не хочется их комментировать, потому что
когти эти вспарывают кожу не хуже остро наточенного ножа, которым
только маньяки и пользуются. Не только кожа, но и мышцы и сухожилия
распадаются под этими лезвиями на тряпочки и лоскуты.
Такому на пути попасться – и всё, ты
хладный трупик по дороге в Вечность…
1
Перед тем, как отрыть глаза, я
сладко потягиваюсь и зеваю. Тру веки, пытаясь разлепить слипшиеся
ресницы, и снова зеваю. От широты зевка неприятно сводит челюсть, и
я поворачиваюсь на живот. Собранная на пузе сорочка неприятно
говорит о своем присутствии, но голышом спать я не люблю – всякое
бывает, и привычка вскакивать с постели нагой быстро ретировалась,
прикрывшись лапками.
Нехотя встаю. Времени валяться нет.
Либо понежиться и опоздать, либо душ, свежесть и полная боевая
готовность. Выбор очевиден.
На ощупь проскальзываю в пушистые
тапочки в виде розовоносых кроликов. Встаю и в сумерках прохожу к
ванной, чтобы сделать все свои обычные дела. По пути включаю не
общий свет – от него после сна только глаза разболятся, а пару
торшеров, дающих мягкое, почти интимное освещение. А еще кофемашину
– предмет, к которому я питаю настолько нежные и трепетные чувства,
что это уже попахивает каким-то извращением. Кофе люблю и
боготворю. Пью по 7-10 чашек в день. Благо, мое сердечко не
человеческое, и ранний инфаркт ему не грозит.
По-быстрому делаю все свои туалетные
дела, сушу волосы, крашусь и одеваюсь. За это время успеваю
выдуть свою первую порцию крепкого, терпкого как грех, напитка.
Напоследок бросаю быстрый оценивающий взгляд в полный рост зеркало,
удовлетворенно киваю и покидаю свою обитель, звонко отбивая четкий
ритм высокими каблуками.
Марш рабочего класса. Раз-два-левой.
Раз-два-правой. Вперед, к очередным трудовым подвигам!
Коридор встречает привычной тишиной
– в такое время здесь всегда так. Мне полагается приступать к своим
обязанностям раньше всех, ведь я – личная помощница Господина.
Однако замечаю оторванный плинтус
между комнатами «С-12» и «С-13» и делаю быструю пометку в одном из
своих блокнотов. Вместе с перегоревшей лампочкой на углу,
покосившейся табличкой с планом эвакуации и пылью в одном из
подсобных помещений. Бардак, да и только! Что могло произойти? Еще
вчера ничего подобного не было! Хорошо, что после смены должности я
не переехала в крыло для личного персонала Господина, а
осталась в комнатке для прислуги. Когда-то я ее делила с еще одной
горничной, но, став главной по этажу, получила блат и возможность
жить одной. Как и вариант жилья получше. Но к своей комнатке я
прикипела, что ли… Да и здорово по пути замечать те или иные
косяки, чтобы оперативно их исправлять. Даже когда есть свои
ответственные на то люди. По итогу все равно спросят с меня.
На всякий случай иду не к лифту, а
поднимаюсь пешком на один этаж выше – тоже с внеплановой проверкой.
И вроде бы ничего такого, но цепкий и опытный взгляд быстро
замечает недоработки и здесь – следы когтей на коридорном
диванчике. Какой-то желтенький листочек в углу. Красный черкаш на
стене – маленький и незаметный. Но я-то обратила внимания!
