В доме моём свет не горит
–
Он опустел, в нём живёт
тишина.
Ты не придёшь, что-то мне
говорит,
Но я тебя жду, не отходя от
окна.
Ночь или день, мне уже всё равно
–
Всё решено!
“Прощай, мой дом”
(“Эпидемия”)
0
- Мама! Мама!
Пронзительный детский крик разорвал
царящую во дворце тревожную и гнетущую тишину.
Маленькая девочка с длинными
серебряными волосами, перекошенным от горя личиком и опухшими
красными глазами влетела в императорскую опочивальню, совершенно не
стесняясь своего почти нагого вида.
Пытаясь ее образумить, к девочке тут
же кинулись две молодые фрейлины, но та легко избежала их рук и
бросилась к огромной постели под прозрачным балдахином.
У лежащей в ней женщины, невероятно
худой и бледной, были такие же серебряные волосы, что и у сбежавшей
в ее спальню девочки. Несмотря на продолжительную болезнь, которая
полностью измотала женщину и физически, и духовно, невероятный дар
- длинные и шелковистые волосы, до сих пор были густыми и
благородно переливались в отсветах свечей и лампад.
Уткнувшись личиком в худую ладонь,
лежащую поверх покрывала, маленькая девочка снова громко
расплакалась, безостановочно повторяя одно и то же слово:
“мама”.
- Княжна! - несмотря на слабость,
женщина попыталась придать своему голосу строгое выражение, -
Немедленно прекратите!
- Мама! - девочка подняла голову и
уставилась своими огромными, такими же серыми, как и у матери,
глазами, на императрицу, - Они говорят, что вы умираете! Мама! Вы
же не умрете, правда?! Вы не можете умереть!
Искренняя уверенность и вера в
собственные слова девочки вызвала у больной хоть и слабую, но
улыбку. Маленькая княжна была полна уверенности в бессмертности
тех, кого она любила, но, увы, у природы были свои планы на
жизнь и смерть некогда прекрасной императрицы Найрият,
прозванной Прославленной и Справедливой. Остатки былой красоты еще
проглядывались сквозь болезнь, но время брало свое - вместо
величественной и ослепительной императрицы теперь в постели была
лишь ее слабая и изможденная тень.
- Запомните, дорогая дочь моя, -
слабо проговорила женщина, с трудом высвобождая руку из цепкого
захвата дочери и кладя ладонь на ее головку с мягкими и пушистыми
локонами, - Слезы - это величайшая драгоценность императрицы. А Вы,
княжна, рано или поздно займете мое место. Никогда и никому не
позволяйте видеть ваши слезы, за исключением самого близкого и
родного вам человека.
Императрица замолчала и прикрыла от
усталости глаза. Небольшая речь далась ей с трудом и она
почувствовала себе еще более уставшей, чем обычно.
- Мамочка, - с болью в голосе
ласково проворковала девочка, снова прижимаясь щекой к руке
женщины, но при этом пронзительно вглядываясь в ее лицо, - Мамочка,
пожалуйста... Не умирайте.
- Мамочка, я никогда-никогда больше
не буду капризничать. Я буду учить все уроки, старательно буду
заниматься музыкой и выучу все Ваши любимые пьесы. Вы слышите,
мамочка? Скоро мне позволят заняться верховой ездой и я буду самой
умелой наездницей! Стану даже лучше, чем отец! Я буду старательно
упражняться в каллиграфии, пока мой почерк не станет идеальным. Я
даже буду вышивать! Много-много вышивать! И ткать тоже! И сошью
самый лучший гобелен, который украсит Вашу спальню, мамочка!
Мамочка!
Маленькая серебряноволосая девочка
еще долго-долго говорила о том, чего собиралась достичь она,
единственная императорская дочь, княжна и наследница престола.
Давала бесконечные обещания и все уговаривала “любимую мамочку не
умирать”. Иногда императрица с трудом приподнимала пушистые ресницы
и вглядывалась затуманенным взором в плачущую дочь. Иногда слабо
улыбалась. Едва-едва шевелила пальцами, показывая, что все слышит и
одобряет рвение юной княжны.
