Выпив стакан водки, Павел опустил голову на сложенные на столе руки и разрыдался. Как мало в жизни он видел счастья. Количество радостных событий можно было пересчитать по пальцам. Маленький, тщедушный, ничем не примечательный человечек, для него до сих пор было загадкой, как при таких незавидных внешних данных он заинтересовал эту девушку.
Нина стала его первой и единственной женщиной в жизни. Тихая и нежная, с густой русой косой до пояса она была не похожа на своих ярких и дерзких однокурсниц, которые и за человека его не считали, не то что за мужчину.
Он заметил её не сразу. Горчичного цвета пальто и белый берет, из-под которого выбивались русые кудряшки волос, лишь на долю секунды задержали его взгляд. Ещё мгновение и их пути разошлись бы в разные стороны навсегда, но в этот момент тяжёлый пакет в руках девушки прорвался и по грязной мостовой оранжевыми мячиками покатились апельсины. Девушка ахнула и застыла, растеряно глядя вокруг и не зная, как быть. Два апельсина подкатились к ногам Павла. Он остановился, чтобы нечаянно не раздавить их, присел, захватил несколько штук и протянул девушке.
Этот момент их знакомства он вспоминал часто, но каждый раз удивлялся тому, что мог понравиться ей. Через два месяца они поженились, а ещё через месяц он узнал, что скоро станет отцом. Казалось – счастье навсегда поселилось в доме. Он завидовал сам себе. Так было пока не родилась Галинка.
Павел поднял голову. «Я не смог их защитить. Я слабак и всегда был слабаком». Он встал и подошёл к навесному шкафчику, где хранилась аптечка. «Зачем и кому я нужен на этой земле?». Горсть таблеток из собранных наугад упаковок заполнили стакан, из которого он только что пил водку. Мужчина размял их ложкой и залил водой из-под крана.
Мутноватая жидкость на вкус оказалась ужасно горькой. Павел хотел выпить её целиком, но закашлялся с первого глотка. Сзади раздался взволнованный голос дочери: «Папа, ты что?». Галя, босая, в накинутом поверх ночной сорочки стареньком пуховом платке, который когда-то принадлежал её матери, появилась в дверном проёме кухни совершенно неожиданно. Взглянув в испуганные глаза дочери, мужчина вылил остатки ядовитой смеси в раковину и отправился спать.
Сложенный диван-книжка крякнул под тяжестью навалившегося тела и замолк. Павел уткнулся лицом в подушку, голова кружилась, и он уже сам не понимал, где находится – в реальности или по другую её сторону. В углу послышался шорох, и он открыл глаза. В полумраке комнаты, освещённой лишь неоновым светом уличного фонаря, были различимы нечёткие силуэты непонятных существ. Вдруг тень в углу комнаты зашевелилась и начала расти. Чудовище подняло костлявую конечность и растопыренными пальцами потянулось к шее Павла. То, что творилось вокруг, походило на фильм ужасов. Невероятных размеров тени самых причудливых форм надвигались из всех углов крохотной комнатушки и тянули свои уродливые щупальца. Павел похолодел от ужаса и стал задыхаться. Собрав остаток сил, он подскочил к окну и дёрнул ручку фрамуги. Створка со скрипом поддалась. Павел взобрался на подоконник и, перевалившись через него, полетел вниз, но ему повезло – полутораметровый сугроб смягчил падение. Те, десять минут, которые он пролежал на снегу, окончательно отрезвили его. Павел поднялся и не спеша побрёл обратно домой.
Юрка Баранов с трудом дождался окончания уроков. Быстро затолкав в портфель учебники и тетрадь, он первым выскочил из класса и помчался в раздевалку. Обычно по дороге из школы они с друзьями сворачивали в ближайшую лесополосу где, чувствуя себя совершенно взрослыми людьми, курили и, отчаянно матерясь, обсуждали последние школьные происшествия. Вставить смачное словечко в свою речь было верхом крутизны, и мальчишки старались во всю, употребляя нецензурную речь с такой частотой, что смысл сказанного не всегда был понятен даже самому говорящему. Сигареты Юрка покупал заранее в ларьке рядом с остановкой. Продавать их детям было строго запрещено, но продавщица делала вид, что верит рассказам Юрки, будто бы за сигаретами его отправил больной отец.
