– Выходим! – сообщил
сопровождающий.
Двенадцать парней и девушек, включая
меня поднялись и направились к выходу. Кто-то устало, кто-то с
наигранной наглостью, один из парней даже дерзко оскалился на
сопровождающего. Я же окинула его враждебным взглядом исподлобья,
хотя по росту едва доходила мужчине до груди.
– Ну, не зыркай, – пресек меня он. –
Характер здесь твой прижмут. Вот потом я на тебя посмотрю.
Посмотрит он! Да через день,
максимум два, меня уже здесь не будет!
Едва последний человек вышел из
автобуса, как двое автоматчиков направили нам дуло в ноги, а все
тот же сопровождающий скомандовал:
– В линию!
Мы нехотя выстроились под мелким
проливным дождем, и я накинула себе капюшон.
Буквально на одно мгновенье я
опустила глаза, а когда подняла их вновь, передо мной уже стоял
огромный высокий мужчина в камуфляжной форме. Его черные глаза
оглядели нас колко и жестко, морально ломая нам все кости в теле.
Его густая черная борода, что было редкостью у военных, закрывала
ему пол-лица, придавая возраста и жестокости его лицу. Рукава его
тонкой камуфляжной рубашки были засучены по локоть, и сложные
рисунки татуировок тянулись от самих его пальцев до локтей и скорее
всего дальше. Так как бычья шея мужчины также была забита все тем
же рисунком.
Несмотря на пронизывающий
декабрьский ветер и дождь этот огромный мужлан с идеальной
выправкой стоял, расправив грудь и плечи, пока мы все трусливо
вжимали головы в шеи.
– Ну что, доигрались, детки? – начал
он опасным, даже скорее угрожающим басом. – Думаете вам повезло,
что вы попали в мой военный лагерь, а не в колонию, куда вам всем
дорога? Нет. Здесь вас наизнанку вывернут, но сделают людей,
пригодных для общества. С этого момента вы перестаете принадлежать
сами себе. Все по расписанию. Любой чих. Вы не расслабитесь ни на
секунду, пока находитесь здесь. Малейшее непослушание вы будете
отрабатывать неделю! Но в этом у вас еще будет время убедиться.
Вся наша линия встретила слова
мужчины молча и равнодушно. В нем пугал скорее его внешний вид, чем
угрозы. Тем более все понимали, что это военный исправительный
лагерь для трудных подростков. Сюда можно было попасть только
несовершеннолетним.
Мне же только недавно стукнуло
восемнадцать, и моему отцу пришлось изрядно попотеть, чтобы
подделать документы и сослать меня именно в это место. Сюда
отправляли провинившихся детей богатых и известных родителей,
которые уже не могли взять свои чада под контроль. Но я прекрасно
понимала, что в таком достаточно известном и даже элитном месте
никто не будет устраивать дедовщину или расправу над подростками. Я
также знала, что здесь ведется круглосуточное видеонаблюдение даже
в туалете, чтобы офицерский состав не смел применять открытую силу
в качестве наказаний. Сами офицеры, по сути, ничего не могли с нами
сделать, ну разве только пофыркать и назначить нам «наряд вне
очереди».
Поэтому, полная смелости и уверенная
в своей неуязвимости, я задрала руку вверх как первоклашка и мило
улыбнулась этому здоровяку:
– Вопросик можно?
Мужчина подошел ко мне почти
вплотную, отчего я даже почувствовала его свирепое дыхание на своей
макушке.
– Ну? – надменно выдохнул он.
– А как быть с невиновными? – я
очаровательно хлопнула глазками, задавая вопрос куда-то в область
подмышки этого мужчины.
– Во-первых, сними капюшон и смотри
мне в глаза, когда что-то спрашиваешь, – пробасил он.
Начинается! Что дальше? Десять
отжиманий сделать может еще перед каждым вопросом? Или ведро
картошки почистить? Или вдруг у него личная секретарша есть, к
которой нужно заранее записываться?
– Мне холодно и дождь идет, – дерзко
заявила я, не поднимая головы. – Так что ничего снимать я не буду.
Не имеете права. А что там во-вторых?
