Отпущение

Человеческое тело легко помещается в объект несложной структуры, для создания которого необходимо несколько деревянных досок. Они же составляют строение, предвосхищающее сочетание эмоций: страха, боли, потери и одиночества, а также гамму: зловония, холода, жажды и вновь одиночества. Доски формируют пространство, несущее в себе смысл последнего ложа, они складывают знакомый каждому лик смерти, создают простой в своем исполнении гроб. В него помещается мертвое тело человека, уже остывшее, отдавшее последний вздох и никогда более не почувствовавшее жадное распространение кислорода в легких. Абсолютно безжизненное, со стекленным тусклым взглядом. Его могут обозначить трупом при бесчувственном вскрытии или телом, подчеркивая в нем теперь отсутствие всего людского, иногда даже человеком при обнаружении обездвиженным и не дышащим прохожими. Часто может употребляться имя, обыкновенно знакомыми, с надеждой, что сознание, которое олицетворяла эта физическая оболочка, еще возможно встретить, будто душа не умерла вместе с ней. Ведь всем понятно, что человеческое тело легко заключается в гроб, но куда можно поместить его душу? Определенно, её не удержат старые доски и груда земли. Что за сосуд способен поглотить душу? Дать ей забродить, как дорогому вину? Удержать её, дав рассмотреть поближе, возможно, распотрошив на мелкие грехи, которые можно будет удалить, отчистив? К сожалению, подобной ёмкости, кроме активного телесного человека, нет. Поэтому, за неимением иных путей, остаётся только один вариант отпущения, заставляющий тело, способное дышать, лишить воздуха для установления равновесия, воплощения логичной формулы очищения духа. Душу, заточенную в ещё живом теле, необходимо поместить в гроб, минуя смерть физическую, для чистоты душевной.

Во время пробуждения наше тело плавно растягивается, не ощущая пространство. Оно медленно выдвигается из сонного таинства, зная, что, когда подойдет очередь приоткрыть глаза, рассвет наполнит своей яркостью первые минуты бодрствования. Это сочтется обыкновением каждого утра, праздной привычкой, изумительность которой останется неуловимой для изнеженного, только проснувшегося человека. Каждая клетка его тела почувствует прилив энергии, хотя ещё будет ощущается лёгкая сонливость, словно воспоминание о гармонии и покое. Звуки постепенно будут становиться явными: вдалеке станет слышно, как мягко журчит вода, а где-то поблескивают лучи света. По мере того, как осознание крепнет, пространство вокруг начинает принимать очертания. Мысли, как пробуждающиеся цветы ранней весной, медленно появляются, приветствуя то, что зовётся жизнью. Однако, что, если при первых порывах покинуть сон вместо искрящегося солнца видишь лишь темень? Скорее всего, первая мысль, которая посетит тебя, будет излагать, что ты пробудился в самую глубокую ночь. Поэтому стоит закрыть глаза вновь, отгоняя от себя бегло нападающий прозорливый страх, уже готовый прорываться сквозь сонное спокойствие. Но стоит только двинуть рукой, и взамен беспрерывного пространства будут обнаружены сковывающие стены, и тогда не страх подчинит тебя за секунду, а истинный ужас, кошмар заключения, мука медлительной смерти. Ты почувствуешь себя беспомощным, слабым существом, пойманным на дикой охоте. Подобную кипящую панику ощутила женщина, ещё днем безропотно источающая жизнь, незнающая, что будет лишена своей свободы, что ей придется столкнуться с пыткой медленного исчезновения, что сегодня она, вероятно, умрет. Мученица проснулась не в пуховой кровати от зловещего сна. Ей суждено было очнуться в гробу, погребенной в рыхлую землю, сокрытой от человеческого мира.