Лерка заглянула без звонка, нарядная, беззаботная и веселая, как обычно. Меня всегда радовали гости, увы, нечастые, а видеть ее было приятно вдвойне: в наше обременительное время такая птичка-щебетунья редкий подарок. Я знала, что не услышу ни жалоб (на мужа, детей, безденежье), ни сетований (на судьбу, обстоятельства, эпоху), что она приходит поделиться цветной пыльцой своих впечатлений от поездок в прекрасные дальние страны или похвастать (но и это у нее получалось мило) очередной сногсшибательной обновкой. Вот и сейчас она покружилась передо мной в потрясающем кожаном пальто, счастливо улыбаясь на мои ахи, а потом сбросила его мне на руки и, прихватив принесенный пакет, порхнула на кухню.
– Я его еще не обмывала.
На столе появилась бутылка муската, семга, пунцовые яблоки, коробка конфет, багет и ароматный сыр с зеленой плесенью.
– Ну, хлеб-то у меня есть, – обиделась я.
– Ага, какой-нибудь прошлогодний сухарь. В холодильнике, небось, опять мышь с тоски удавилась? Нет, ну так и есть – вакуум!
– А это как же? – я ткнула пальцем в бутылку постного масла. – И внизу лук с морковкой, и еще рис есть.
Лерка безнадежно махнула рукой:
– Ты неисправима. Ты хоть картошку сварить можешь?
– А зачем? Ведь ее чистить надо, а рис помыл – и все.
– Веский довод. А морковь разве не надо чистить?
– Ни в коем случае, только хорошенько помыть и порезать.
– Ты мясо хоть когда-нибудь готовишь?
– Шутить изволите? Как подумаю, что эти окорочка или того хуже, рыбу, надо разделывать – б-р-р! Все холодное, скользкое, мокрое… Нет уж, лучше рис. А если добавить еще соевого соуса…
– Кончай агитацию, дай-ка лучше нож.
Мы учились в одном классе и знали друг друга так давно, что ее бесцеремонность не раздражала. После школы наши пути разошлись – я поступила в универ, а она в институт легкой промышленности, но уже года четыре после случайной встречи на улице мы виделись довольно регулярно.
– Хоть чайник поставь, – велела Лерка, нарезая сыр.
Пришлось признаться, что чая надо будет подождать: плита еле дышит.
– Все три конфорки? – изумилась подружка.
– Знаешь, они как-то по очереди…
– Я такой растяпы сроду не видела. А нож! Им же только лютого врага мучить. Ладно, черт с тобой, открывай мускат, будем пить вместо чая.
Раскрошив пробку и благополучно утопив ее в конце концов в бутылке («Очумелые ручки», – прокомментировала Лерка), я разлила вино по бокалам. Вообще-то я пила редко, но сегодня алкоголь пришелся весьма кстати: в последнее время жизнь совсем перестала мне улыбаться. Конечно, весна и авитаминоз, но все же… Естественно, обсуждать с Леркой свои проблемы я не могла: она бы только рукой махнула и объявила меня лучшим в мире производителем слонов из мух – сытый голодного не разумеет. Вот Кларе можно бы поплакаться, но у нее столько собственных заморочек, что неловко лезть со своими мушиными проблемками, они ведь только для меня Кордильеры, а для других так, грядки огородные.
– Слушай, ты хоть когда-нибудь по сторонам смотришь? – прервала мои размышления гостья.
– В каком смысле? – удивилась я.
– Да во всех. Я вчера тебя на проспекте увидела, сигналила, звала – ноль внимания.
– Вчера? Наверное, с лекции шла, думала.
– Задумчивая ты моя, тебе давно надо не о лекциях, а о собственной судьбе поразмыслить. Ну посмотри, как ты живешь?
Я огляделась: неказисто, что и говорить. И еще эта дурацкая плита… Я попыталась уйти от ответа:
– Чудный мускат, и сыр ужасно вкусный.
– Это «Дор Блю», дорогая.
– Никогда не пробовала.
Лерка покачала головой:
– Ну почему ты такая рохля?
– Ничего себе рохля, – возмутилась я, – в двух местах вкалываю.
– А толку?
С толком действительно выходила незадача.
– Все из-за квартиры, эти метры кучу денег съедают.
