Я лежала лицом в грязной луже, уже почти захлебываясь. Затылок ныл от удара тупым предметом – это был кулак, носок сапога, или то и другое. Губы были все в ссадинах, кожа расцарапана во многих местах. Самое страшное – рваная рана в душе.
Кое-как собравшись с силами, я попыталась подняться. Но тут же новый удар по голове опрокинул меня обратно в воду.
– Лежать, гадина! – взревел надо мной страж, угрожающе пощелкивая складным ножом. – Дожидаться палача будешь здесь!
Не смея произнести ни звука, я попыталась расположиться так, чтобы иметь возможность дышать, а также хоть как-то видеть окружающую меня действительность. Но я боялась пошевелиться, поэтому незаметно повернула голову, одновременно сделав обманчивый трюк – постучала пальцами ног по воде, издав всплеск.
– Не двигаться!!! – и получила пинок под бок, от которого я только сильнее закусила губы, зато не изменила положение лица, и чернота бездонного ночного неба обрушилась на меня миллиардами ярчайших звезд. Я могла бы попросить у них спасения, могла бы слегка подуть и, прошипев заклятие, вызвать бурю, которая сокрушила бы все вокруг. Вот только у меня не было больше на это сил. Их хватило лишь на то, чтобы в безмолвной злобе ждать своего злейшего врага.
Им был Хамерлик Горн…
Всего лишь неделю назад он пришел ко мне в хижину якобы за помощью.
– У меня умирает мать, – сказал длинноволосый и крепкий мужчина в черном плаще и высоких сапогах.
Не заподозрив ничего, я с сочувствием выслушала его рассказ, а потом, прикрыв дверь на щеколду и взяв из рук пришельца яркую тряпицу, которая будто бы была платком его матери, страдающей невыносимыми головными болями, совершила ритуал очищения от мучающих старуху духов.
– Вот, пускай носит три дня подряд, – сказала я, отдавая платок обратно.
– Но она умирает.
– Улучшение наступит тут же, я не вижу печати смерти на ткани. Вы говорили, что матушка одевала его еще сегодня?
– Да.
– Странно…
– А что ты еще можешь? – взяв платок и отдав мне плату, напоследок брюнет пронизал взглядом черных очей. Я не могла ничего в них прочесть, и это было странно. Обычно я видела людей насквозь, а тут…
– Идите с миром, – сказала я.
Дверь за незнакомцем закрылась, но я не спешила зажигать свечи и окуривать комнату, как делала это обычно. Что-то заставило меня сохранить следы его присутствия, как будто бы я надеялась, что мужчина придет еще раз.
Такие, как я, не выходили замуж. И я это знала. Моя участь была предрешена еще до рождения. Дочь одинокой колдуньи с окраин Черного леса, вынужденная скрываться от остального мира и помогать тем, кто меня об этом попросит.
Как только я достигла совершеннолетия, моя мать тихо отошла в мир иной, передав мне свой дар. И я знала, что когда-то со мной произойдет то же самое.
Похоронив тело, я посадила на могиле клен.
А потом, умыв лицо и испив из чистого родника воды, вошла в дом уже как его полноправная хозяйка.
Небо над головой становилось гуще от надвигающихся туч. Не дожидаясь дождя, я заплакала. Но так тихо, чтобы мои мучители не могли меня услышать. Когда же непроизвольно издала всхлип, тишину нарушил звук приближающихся шагов.
– Господин, она здесь! – закричал один из моих насильников, причинивших мне не только физическую, но и душевную боль.
Ответа не последовало, но шаги стали громче, а потом я услышала глухой удар по телу, удивленный возглас – короткий и надрывный вскрик, звук падающего тела.
– Элейн?
– Да… это я… – мой голос был дрожащий и охрипший, а еще я постаралась вложить в эти три слова все свое презрение и ненависть к тому, кто отдал меня на растерзание, воспользовавшись моим доверием.
А все потому, что я полюбила.
Мужчина пришел и во второй раз. Но теперь он принес с собой букет полевых цветов, а на его обычно хмуром лице проскользнула слабая улыбка.
