Дантист взметнул руку и два раза нажал на спусковой крючок. Грохот револьверных выстрелов. Отчаянный крик. Возникший в конце коридора враг рухнул на колени. Его тут же втащили за руки в операционный зал банка.
– Пан Ковган! Говорит начальник полиции Кракова. Бросайте оружие, и я обещаю вам жизнь! – послышался тонкий неприятный голос.
«Жизнь. Всего лишь жизнь, – зло усмехнулся про себя Дантист. – Этого слишком мало».
– Своей жене-шлюхе обещания давай! – крикнул он, дрожащими пальцами вставляя в барабан нагана новые патроны.
Все как-то не так пошло с самого начала. Будь его воля, он бы отменил акцию. С раннего утра, когда экспроприаторы только готовились выступить к месту проведения акции, проверяли оружие, в очередной раз согласовывали порядок действий, у него внутри стало тоскливо и пусто. И дело не в страхе перед боем – от него он избавился давно. Дело в дурных предчувствиях. Но старшим был не он, а Довбуш – теперь тот лежал, нашпигованный полицейскими пулями, в зале. А Дантист отсчитывал последние мгновения своей жизни, прижавшись к стене в глухом коридоре.
А все задумывалось иначе. В филиале банка «Варшавский траст» именно сегодня скопилась внушительная сумма для расплаты с сельхозпроизводителями. Зайти, положить всех на пол, прострелить ноги управляющему, если тот начнет упираться, взять ключи от хранилища – и дело сделано.
Рекогносцировку проводил лично Дантист. Составил план банковского операционного зала, других помещений, а также схему отхода – всего две улицы отделяли это место от Еврейского квартала и старого города, где легко затеряться и отсидеться.
Меньше десяти минут назад Дантист поднялся по гранитным ступеням солидного банковского здания, подмигнув поддерживающим античный портик мраморным атлантам. Сухощавый, поджарый, стриженный под бобрик, с изрезанным ранними морщинами лицом, он походил чем-то на гончую собаку. На нем были модные светлые брюки, белоснежная рубашка, синий галстук, на голове – фетровая шляпа. Просторный твидовый пиджак с расширенными плечами скрывал два старых добрых нагана за поясом.
Он на миг застыл перед широкими дубовыми дверьми, на которых висела табличка: «Закрыто на обед». Толкнул незапертую дверь – по обыкновению, на перерыв она не закрывалась – и зашел внутрь. Трое бойцов последовали за ним.
Его сразу насторожила гулкая тишина. В просторном помещении операционного зала с богатой лепниной потолков, плакатами, рекламирующими привлекательные банковские проценты на текущий 1937 год, за массивными резными дубовыми стойками находились трое клерков в белых рубашках и нарукавниках. Обычно во время перерыва люди жуют бутерброды, смеются, делятся сплетнями. А тут – гробовое молчание.
– Назад! – крикнул Дантист. – Засада!
Но было поздно.
Со всех сторон – из кабинетов, подсобки – посыпались люди в полицейской форме и штатском, с пистолетами и карабинами. И у клерков тоже в руках револьверы. Снаружи взвыла сирена.
– Полиция, бросить оружие! – послышался повелительный крик.
Зря полицейский горло рвал. Головорезы из команды Дантиста никогда не бросали оружия.
Захлопали выстрелы. Опытный экспроприатор Грант, побывавший не на одном горячем дельце, рухнул, сраженный наповал. Матерый Довбуш катался по полу в крови и выл в голос. А вот новичок Балабан удачно махнул за стойку, пытался отстреливаться, но шансов у него не было.
На улице ревели моторы – это съезжались полицейские машины. Дань прогрессу, чтоб их разорвало! Похоже, здесь собралось все полицейское управление.
Дантист ринулся напролом. Метким выстрелом уложил полицейского агента в штатском и скользнул в боковой коридор с вывеской: «Только для работников банка». Там шла лестница наверх, и можно попасть в какой-нибудь кабинет и попытаться выбраться из окна. Может, полицейские не додумались устроить сплошное окружение банка.
