Ника
– Милый, я дома!
Кричу с порога, только слова почему-то застревают в горле и превращаются в свистящий шепот.
Женские сапожки на тоненькой шпильке, стоящие рядом с тумбочкой в коридоре, притягивают взгляд и заставляют сердце тревожно екнуть. Кожаные, не какой-нибудь дешевый заменитель. Изящные.
По-моему, именно в таких щеголяла вчера дочка начальницы. Дорогущие…
– Вадик, я сегодня раньше освободилась. Думала, пообедаем и поедем вместе к маме.
Пытаясь дозваться мужа, я стаскиваю растоптанные ботинки и убираю в шкаф пуховик. Натыкаюсь ладонью на чужую шубу, висящую на крючке, и впадаю ступор.
В голове звенящая пустота. Ничто. Вакуум.
И если затуманенный разум пока еще запаздывает с выводами, то организм сразу все понимает.
Кровь приливает к щекам. Желудок липнет к позвоночнику. Зубы начинают мелко стучать.
– Вадим…
Выталкиваю кое-как немеющим языком и иду на звуки, раздающиеся из гостиной. Пытаюсь убедить себя, что это странные стоны издает не выключенный телевизор, но предчувствие катастрофы захлестывает меня с макушкой.
Забивается в ноздри. Отравляет все существо. Опутывает незримой паутиной.
– Вадик…
Преодолев кажущееся бесконечным расстояние, я натыкаюсь на фантомный барьер и застываю прямо в дверном проеме. Словно отъявленный мазохист, изучаю открывающуюся взору картину и впечатываю детали в подкорку.
Жилистая спина моего дражайшего супруга. Огромный волк, вытатуированный на лопатке. Россыпь из родинок вдоль ребер. И женские щиколотки, покоящиеся у него на плечах.
Он двигается мощно, резко, уверенно. А я лечу в разверзающуюся подо мной бездну и захлебываюсь едким отвращением.
В один миг вся моя жизнь переворачивается вверх тормашками и катится в тартарары. Становятся прозрачными причины частых командировок Вадима и его постоянная «сверхурочная» работа. И я чувствую себя полнейшей дурой, не замечающей ничего дальше своего носа и не желающей распахнуть глаза и принять очевидное.
– Все, Ника. Хватит.
Ругаю себя хриплым шепотом и никак не могу отвернуться. Словно загипнотизированная, продолжаю смотреть на похотливый танец сплетенных тел, и срываюсь с места только тогда, когда муж с любовницей достигают пика и наполняют пространство протяжными громкими стонами.
Щелчок. Паралич. Гнев.
– Никакой ты не волк, Вадик! Шакал!
Вернув себе способность говорить, я выкрикиваю, надрывая связки, и несусь в ванную. Падаю на колени перед унитазом и откидываю вверх крышку, опустошая содержимое желудка.
Полощет меня дико. Буквально выворачивает наизнанку. Как будто организм таким образом старается избавиться от мерзкого зрелища, засевшего в мозгу.
Только вот бесполезно. Невероятно яркие картинки, которые раздирают тело на части, останутся со мной навсегда.
– Урод! Ненавижу!
Поднявшись, наконец, на ноги, я наклоняюсь над раковиной и включаю кран. Полощу рот. Умываю лицо. Держу запястья под ледяной водой. И цепенею, когда за спиной раздаются тихие вкрадчивые шаги, а горячие ладони ложатся на талию.
Дергаюсь, как от высоковольтного разряда. Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. И что есть силы толкаю Вадима в грудь.
– Не смей ко мне прикасаться!
Он даже не удосужился застегнуть рубашку. Просто накинул ее на голый торс и толком не пригладил топорщащиеся в разные стороны волосы. Треш!
– Ну, чего ты, глупышка. Могла бы позвонить, и мы бы с тобой избежали этого недоразумения.
– Недоразумения?!
Вскипаю, как чайник на плите, и судорожно сжимаю и разжимаю пальцы. Ну а Вадим небрежно ведет плечами и беспечно ухмыляется, как будто ничего страшного не произошло, и это не он раскладывал на нашей постели какую-то телку всего пару минут назад.
– Недоразумения. Все мужчины полигамны. Абсолютно все. К тому же, Викин отец…
