— Что, новая причёска, Винтер? Отвратительная. Тебе не
идет, — злобно буркнул сводный брат, едва меня увидел.
Двери лифта не успели закрыться. Рябинин влетел в них в последние
секунды, оказываясь со мной в одном замкнутом пространстве. Взгляд
его был колким, ледяным и до невозможности брезгливым. Казалось, он
уже и сам был не рад тому, что не дождался другого лифта. Даже
короткие секунды в компании друг друга нам давались нелегко. Мы до
тошноты ненавидели друг друга. Всеми фибрами души.
Я с облегчением вздохнула, когда двери открылись и металлический
голос произнес: «17 этаж».
Рябинин быстро вышел и принялся открывать двери нашей квартиры.
Нашей общей. Грёбаной. Квартиры.
Моя мама и отец этого придурка поженились еще четыре года назад.
Что же, отношения со сводным братом не заладились практически с
первой минуты знакомства. Скажу больше. Сразу после свадьбы, этот
идиот очень быстро съехал от отца к своей матери, но последняя не
смогла справиться с собственным сыном. Из-за постоянных пьянок и
гулянок его успеваемость в университете стала стремится к нулю. Вот
добрая мамаша и «вернула» его обратно на перевоспитание отцу.
И если в плане образования дядя Серёжа смог повлиять на него, то в
плане взаимодействия со мной он оказался бессилен. Само собой, в
присутствии родителей Рябинин старался быть ангелом. Не задевал
меня лишний раз, не обзывал всяческими грязными словечками, но
стоило нам остаться наедине… Пиши пропало…
В довершение всего, мы учились в одном универе. Хорошо, что на
разных факультетах, но пересекаться в течение дня всё равно
приходилось.
— Так где тебя так ублюдочно обкорнали? — не унимался
он.
Идиот. Дебил. Дегенерат.
Я терпеливо хранила молчание стараясь быть умнее, мудрее, но такое
моё поведение его ещё больше злило.
Неужели, опять не успокоится, пока не доведет меня до слез? Хрен
тебе, чёртов гад! Я обещала. Обещала больше не плакать из-за твоих
подколов!
Самое интересное, что я не понимала откуда у него ко мне такая
ненависть. Жгучая. Всеобъемлющая. Моя мама не уводила его отца из
семьи. Рябинин не был обделён родительским теплом и заботой. Да и к
маме моей он относился вполне терпимо, но я же была для него, как
красная тряпка для быка.
— Чего-то не пойму, Винтер. Тебе яйцо на голову разбили или
так херово покрасили? — возникая в дверном проеме моей комнаты
с пакетом тыквенного сока в руке, продолжал он.
— Отвали, — рыкнула я, мельком глядя на себя в зеркало и
убеждаясь, что причёска отличная.
Я обрезала темные волосы до плеч и слегка промелировала кончики.
Смотрелось замечательно. Для весны самое то.
Так что пусть засунет свое мнение глубоко в задницу.
— Выйди вон отсюда, — добавила я, угрожающе щурясь.
— А то что? Засмотришь меня до дыр?
Он сделал приличный глоток сока и нарочно подошел ближе.
Боже… Четвертый курс универа, а ведет себя как противный
детсадовский сопляк!
Рябинин специально пристально уставился на меня, прожигая взглядом
на моем лбу огромную, зияющую дыру.
Высокомерие. Превосходство. Всё это читалось во взгляде его серых,
как холодный мутный лёд, глаз.
Мне было тяжело с ним. И с каждым годом становилось только хуже.
Отношения будто катились по наклонной. В бездну. В тартарары.
— Какая же ты унылая, Винтер.
Сегодня он был особенно прилипчив и разговорчив. Сразу понятно, что
предков дома не было. У нареченного родственника открылся словесный
понос.
— Тебе ещё не надоело?
— Слушай, Винтер, если хочешь, чтобы я отцепился от
тебя — свали к своему папаше в Америку. Реши проблему.
Наконец, этот хам развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал
прочь.
Я поспешила закрыть за ним дверь на замок.
В груди больно стучало. Нервы сдавали. Я уже давно подумывала о
том, чтобы уехать к отцу, но проклятый принцип мешал мне. Какого
хрена должна съезжать я? Почему бы этому дебилу куда-нибудь не
убраться?
