Когда за последним посетителем закрылась дверь, сияющая улыбка женщины исчезла, словно она сняла маску, от которой здорово устала за день. Она вздохнула и наконец-то выключила проигрыватель. Музыка смолкла – на секунду. Тишину прервал кашель – глухой, с надрывом.
Женщина подошла к мужчине, который стоял у входа, скрестив руки на груди, и бросила взгляд на дверь, из-за которой доносился кашель.
За дверью снова закашлялись. Громче. Словно там сидели под дверью и подслушивали.
Женщина приподняла бровь. Но мужчина кивнул и показал на ключ, лежавший на столе.
Она покачала головой, ее лицо выражало тревогу. Потом вздохнула, надела пальто, взяла зонтик и покинула кафе.
Глава 1,
в которой мы с Никой узнаем друг про друга удивительные вещи
– Так и сказал? – переспросила Ника. – Гайка, твой любимый Зет заявил, что вам нужно сделать перерыв в отношениях?!
– Не кричи, – попросила я, оглядываясь на пап, которые отправились за кофе, – не то чтобы перерыв...
– Но просто он не будет тебе звонить и отвечать на твои эсэмэски...
– Всего пару недель, Ника! Он сказал, что ему надо побыть одному... подумать о наших отношениях.
Я набросила на голову капюшон толстовки и откинулась в кресле, сцепив руки на коленях в замок. Ника заглянула под капюшон и строго спросила:
– А Слава тебе не то же самое сказал, перед тем как тебя бросить?!
– Слава – не Зет. Зет вообще никогда не врет. Ему надо подумать.
– Хани, я думаю, это конец! Если тебя бросает парень...
– Потише можно?!
Я снова показала глазами на наших пап.
К счастью, они были сосредоточены на том, чтобы поставить на поднос шесть стаканов кофе и ни один из них не опрокинуть.
Наши с Никой мамы сидели неподалеку. Никина мама что-то со скорбным видом рассказывала моей, моя же горестно кивала, однако иногда оглядывалась на папу, из чего я заключила, что ей не терпится удрать из аэропорта к своим любимым книжкам. Даже в такую рань, в половину шестого утра, мама думала только о научной работе и диссертации, которую ей предстоит защищать весной.
Однако маминым словарям все-таки придется подождать, пока объявят рейс.
Родители подарили нам с Никой на Новый год поездку в Париж, с проживанием в пансионе какой-то очень строгой мадам, знакомой Никиного отца. Сопровождать нас будет коллега наших пап, Елена Алексеевна. Она нас довезет до пансиона, сдаст на руки мадам, а потом через неделю вернется и заберет.
За огромным окном зала ожидания валил снег, словно ребенок великана высыпал его из гигантского ведра, и было очень сложно представить, что в Париже сейчас плюс пять, все в куртках без шапок, и тюльпаны на улицах продают, как сказала строгая мадам, когда Никин отец советовался с ней по поводу теплых вещей.
Я полетела почти налегке, с маленьким чемоданчиком, который решила не сдавать в багаж. Ника же свой чемоданище, весь в пестрых узорах и заклепках, в салон взять не могла и ждала, когда нас позовут на регистрацию.
Мой бедный папа споткнулся о него, когда принес кофе.
– Чуть не пролил твой латте на новые брюки, – сердито сказал он мне, словно я своими руками смастерила этот чемодан и силой воли заставила папу о него споткнуться. – Осторожно, Гаянэ, не обожгись! Ника, это твой.
– С двойным карамельным сиропом? – уточнила Ника, – и взбитыми сливками?
Я решила, что ослышалась, ведь Ника вечно на диете. Осенью вообще загремела в больницу для анорексичек, есть отказывалась. А тут, здрасте! Карамельный сироп и взбитые сливки!
