Каблуки непривычно громко стучат по асфальту, особенно правый. На левом набойка стерлась, и звук издаёт глухой, шаркающий.
Рите кажется, что она идёт не по просторной городской улице, а по тесному школьному коридору. Девчонки, кучкой сбившиеся у подоконника, косятся на её стоптанный каблук, перешептываются и взрываются беззастенчивым хохотом. В ответ на этот наглый смех походка становится суетливой, голова невольно вжимается в плечи, слезинки скапливаются в уголках глаз, и довершает дело румянец, предательскими пятнами покрывающий щёки и шею…
– Ух-х… – терпеть напряжение в теле стало невмоготу. Девушка перевела дух и с опаской оглянулась вокруг.
По вечернему проспекту сплошным пёстрым потоком неслись автомобили, людские ручейки сливались в шумные реки у входов в «Супермаркеты», стекали в подземные переходы, пропадали в разинутых ртах автобусов и трамваев. Изнурённо грело поблекшее осеннее небо, и ветер, впитавший в себя прогорклый запах города, уже набрасывался злобными порывами на поёживающихся прохожих.
Конец рабочего дня – заботы служебные сменились на дела личные, и никто не обращал внимания на худенькую одинокую девчушку со стоптанным каблуком.
Всё, почти успокоилась. Приступ застенчивости сменился чувством досады на саму себя. Но чтобы окончательно собраться с мыслями, ей нужно где-то присесть, уединиться, сбежать от раздражающей многотысячной толпы.
Рита нырнула в ближайший проход между девятиэтажками и увидела возле миниатюрной клумбы в глубине двора спасительную скамейку.
Казалось, что цветов ещё не коснулось прохладное дыхание октября. Старательные руки старушек, истосковавшихся по земле среди бетона и пластика, сотворили настоящее чудо, тем более неожиданное здесь, в пяти минутах ходьбы от оживлённой магистрали. Стройные, горделивые астры, играя всеми цветами радуги, вытянули к небу свои пушистые головки, а вокруг них, как маленькие солнышки, наперекор надвигающимся холодам пламенели розочки эшшольции.
Девушка присела на узкую скамейку, выкрашенную в ядовито-зелёный цвет, протянула руку к цветам, ощутила на пальцах прохладу ещё не увядших лепестков и окунулась в воспоминания…
…В её родной деревушке, где и дворов-то не больше ста, излюбленным местом Риты был просторный палисадник перед домом. Уж как она лелеяла каждый новый росточек, как старательно высаживала рассаду цветов, поливала, полола! Там она забывала об обидных прозвищах, на которые не скупились одноклассники, там прощала отца, каждый день напивающегося в стельку, именно там мечтала о прекрасном времени, когда станет красивой, успешной и богатой.
В эту покосившуюся от старости избу Риту привезли из роддома, эта калитка одиннадцать лет выпускала её по утрам в школу, отсюда провожали её в первую дальнюю дорогу – поступать в институт. Учиться Рита не то что бы любила, просто всё давалось как-то легко, получалось само собой. И никто не сомневался в том, что девушка поступит в политехнический с первой попытки. Стать инженером она никогда не мечтала, и вообще смутно представляла себе, что это за профессия, но так хотела мать, а отказать ей Рита не смогла. К тому же самой ей было абсолютно всё равно, где учиться, лишь бы вырваться, наконец, из беспросветной глухомани.
Собирала в дорогу самое лучшее из того, что было. Не один раз пускала слезу, глядя в зеркало и понимая, как уродует её стройную фигуру то тряпьё, что в семье звалось «сойдёт». Единственную дорогую вещь – сотовый телефон, подаренный вскладчину всей роднёй на восемнадцатилетие – Рита берегла, как бесценное сокровище.
Тихая, как божья коровка, всю жизнь чего-то боявшаяся мать втайне от отца вручила дочери скромные свои сбережения, хотела перекрестить на дорожку, но опустила руку, засмущавшись проходивших соседей…
