Не помню, сколько раз меня продавали. После купца Вади Таара я
сбилась со счета. Радовало лишь то, что я попадала к перекупщикам,
которых интересовала не больше, чем кусок говядины или моток ткани.
И все еще ценилась, потому что оставалась девственницей. Это меня и
спасало — меня не трогали. Иначе я сильно потеряю в цене — какой
торговец этого хочет? И обращались лучше, чем с остальными. Вади
Таар любил говорить про меня: «Ненадкусанный фрукт». И прыскал со
смеху, багровея и поджимая тонкие губы. Ему несказанно нравилась
эта глупая пошлая формулировка.
Я видела чужие планеты лишь в грузовых портах, когда нас
выгоняли из трюмов в ангары. Чужое небо, чужие запахи, чужой
воздух. Порой настолько плотный, что потом болели легкие, как
натруженные мышцы. Меня перепродавали на мелких аукционах, на
перекрестных базах «для своих», когда покупатели уже точно знают,
кого именно хотят купить. Передавали из рук в руки, таскали с
планеты на планету, пока я не попала на Саклин — главный рынок
Сердца Империи. Здесь все и закончится. Дальше просто некуда.
Саклин — апогей рабской «карьеры».
Сейчас я мечтала только об одном, чтобы меня купила в услужение
какая-нибудь женщина. Мыть, убирать, подавать, возиться с
детьми… Что угодно, только не греть чужую постель. Но, судя по
тому, как на меня смотрели, мечты так и останутся мечтами.
Неостриженные волосы красноречиво говорили о том, в каком качестве
меня продают. Тем не менее, торговец не держал меня вместе с
наложницами, но и не отправляли к домашней прислуге. Казалось, он
даже сам не определился с моим статусом. Не понимал, чего хотел.
Выставлял, как диковину, но одновременно будто боялся этого.
Я была белая, как истинные имперцы, хорошего сложения. Один из
торговцев даже все время пытался отыскать на моем теле герб
высокого дома. Конечно, ничего не нашлось. Я родилась рабыней.
Рабыней была моя мать. Как утверждалось, ассенкой, но ее кровь была
разбавлена настолько, что это значилось лишь в документах. Все это
увеличивало мою цену в разы, но нынешний перекупщик, старый
темнокожий лигур Сальмар Дикан, будто все время чего-то боялся.
Вместо того чтобы выставить меня на большой аукцион, как другой
ценный товар, держал в торговом ряду на первом этаже рынка, в самой
глубине своей секции. Сомневался в моем происхождении? Он в любой
момент мог зайти в Товарную палату прямо здесь, на Саклине, и во
всем убедиться. Старый чумазый ссыкун. Боялся лишних вопросов?
Хотел сбыть без шума? Сколько он за меня хотел? Сам он купил меня
за полторы тысячи геллеров на Форсе. Пожалуй, дадут вдвое. Не самая
плохая сделка. Но на аукционе дали бы в разы больше.
Мне было даже смешно. Забрал меня на базе, протащил через
половину галактики на своем корыте, чтобы запихать в дальний угол
вместе с тряпьем. Когда-то давно про такое говорили: «чемодан без
ручки». Я — его чемодан. И тащить тяжело, и бросить жалко. И за
бесценок сбывать нет резона. Сальмар Дикан даже вызывал у меня
какое-то сочувствие, если можно иметь хоть какое-то сочувствие к
работорговцу — он неудачник. Создавалось ощущение, что он занимался
совсем не тем, чем должен. Слишком мягкий, слишком нерешительный,
слишком трусливый. Но у него было не так уж плохо. Нас хорошо
кормили и даже ни разу не били. Может, просто товар такой
подобрался. Покладистый.
Я смотрела, как Сальмар Дикан жался у входа рядом с двумя
полуголыми девушками, краснокожими верийками. Кея и Миндат.
Красивые, с блестящими смоляными кудрями, закрывающими отменные
задницы. Никогда не смогу отделаться от мысли, что верийцев либо
обварили кипятком, либо содрали с них кожу. Из-за неравномерного
цвета. Порой казалось, что видишь прожилки сырого мяса. Но фигуры…
Пышные бедра, тонкие талии. Чем однороднее кожа — тем дороже такая
рабыня. И цена может достигать немыслимых значений. Девчонкам не
повезло — обе были в светлых мраморных прожилках. Бросовый товар,
несмотря на милые мордашки. Они служили витриной, улыбались,
бросали жгучие взгляды. Казалось, происходящее вокруг их совсем не
угнетало. Так и есть. Их даже не приходилось накачивать седонином
для товарного вида. Я летела с ними с самой Форсы — обе, к
огромному счастью, глупы. И это их выигрышный билет. Всегда мечтала
быть глупой — чтобы не понимать, не задумываться, не мучиться. Все
время пыталась смиряться, потому что не было выхода, но…
