Бедная Марена. Ей не повезло быть старшей.
Джулия не могла представить, как расстанется с сестрой, но эти
чувства никого не интересовали. Ни брата, ни, тем более, Фацио
Соврано, которого злые языки называли молодым тираном Альфи.
Тиран Альфи, наделенный Темным даром. Как и его проклятый
покойный отец.
Не такого мужа Джулия хотела своей нежной сестре. Но женщины —
всего лишь разменная монета в играх мужчин. А женщины высокого рода
порой бесправнее крестьян. Их продают и покупают, как безделицу,
как моток ткани, как стадо скота или земельные наделы. Ими
скрепляют договоренности, как печатью. И заставляют прятать слезы.
Марене это плохо удавалось, точнее, не удавалось вовсе — она ревела
с самого утра. Белое личико опухло, пошло пятнами. Служанки таскали
из дворцового ледника обжигающее холодом крошево, чтобы успокоить
воспаленные глаза, но, едва затихнув, Марена вновь падала с
рыданиями. Оплакивала свою жизнь. Своего дорогого Теора, который
никогда не будет ждать ее у алтаря. Приказ тирана Альфи разорвал
желанную помолвку в единый миг. Брат был не в силах возразить, даже
если бы захотел. Но он и не хотел. Марене предстояло заплатить за
грехи всей семьи Ромазо — реальные и вымышленные. Этот союз был
нужен, чтобы заткнуть рты и задавить слухи. Вражды нет — отныне
будет союз, скрепленный священным браком. И всем было плевать, что
в жертву принесут Марену. Нежную, добрую, трепетную горлинку.
Дверь надсадно скрипнула, разрезая высоким звуком тихий плач, и
показалась Паола — жена старшего брата Амато. Красноречиво
скривилась, глядя на рыдающую Марену, поджала губы, задрала острый
подбородок:
— Никак не уймешься? Прекрати немедленно! Лицо подурнеет.
Слышишь? Не то по щекам отхлестаю!
Эти слова не возымели должного действия. Марена как лежала
ничком на разобранной с ночи кровати, так и не шевельнулась. Что
такое угрозы Паолы в сравнении с тираном Альфи? Не больше, чем писк
комара.
С досады Паола топнула ногой:
— К закату прибудут. Слышишь, ты, малохольная? Опозоришь этот
дом, брата опозоришь — прокляну, так и знай! — Она подошла в пару
скорых шагов и дернула Марену за сорочку: — Вставай, говорю!
Красоту навести надо.
Джулия, сидевшая на кровати подле сестры, поднялась и встала
между ними, разделяя:
— Не трогай ее. Или у тебя сердца нет?
Паола сцепила руки на груди, задрала подбородок еще выше:
— А ты не встревай — не твоя забота. Много ты понимаешь! Нашлась
заступница! Уедет — там и наревется, если не поумнеет. — Она будто
смягчилась, или… совсем отчаялась. Шумно вздохнула, покачала
головой, погладила Марену по ноге: — Таков твой долг. А против
долга и идти грех. Довольно, слышишь, глупая? Вот дуреха! Соврано
несметно богат. В золоте, в бархате ходить будешь. Такой щеголихой
станешь, что разом слезы высохнут.
Вместо ответа Марена содрогнулась в каком-то рычащем, особо
отчаянном рыдании и вцепилась в подушку. Ни угрозы, ни уговоры не
помогали. Паола всплеснула руками, она уже и сама едва не
рыдала:
— Да что же мне ее на аркане тащить? Господь всемогущий!
Джулия опустила голову. Брат не станет церемониться. Договорено,
так договорено — и никто из них не был волен это изменить. Тирану
Альфи нужен этот брак, значит, он состоится, Марену приволокут даже
босую в кандалах, если понадобится. Джулия не любила Паолу, но
должна была признать, что у той в последние дни и так было слишком
много забот, чтобы еще и уговаривать капризную девицу. То
обязанность матери, но мать давно покоилась в семейном склепе
Ромазо, рядом с отцом.
Джулия заглянула в бледное растерянное лицо невестки:
— Нянька Теофила с ней говорила — уж так увещевала, но все без
толку. Сидит, будто не слышит. А теперь все больше плачет, да все
ничком. Уж если и я не уговорю — так никто не уговорит. Тогда уж и
не знаю… Только ты погоди брату сообщать. Пожалей ты ее. Может,
вразумлю. Она ведь не дура.
