Открыв тяжелые веки, поняла, что ничего не вижу: мутная,
красноватая пелена застилала взор. Облизнув пересохшие губы,
почувствовала металлический привкус.
Кровь — мгновенно сообщило подсознание.
Подняв руку, оттерла с глаз теплую, густую влагу. Медленно
повернув голову набок, похлопала веками со слипшимися в лучики
ресницами. Краснота уступила место черному пятну. Разглядев
выпуклый рисунок протектора, вяло удивилась.
Колесо… Большое и новое. Я что, под машиной?
Адская вспышка боли пришла внезапно. Фейерверк разноцветных искр
брызнул из глаз, и, казалось, моя несчастная голова в одночасье
разлетелась на тысячу мелких осколков. Не сдержав стон, крепко
зажмурилась и сжала голову руками.
— Как она? — откуда–то издалека долетел встревоженный мужской
голос.
Чьи–то теплые, сильные пальцы настойчиво потянули мои руки.
— Жива, — деловито доложил кто–то басом. — Господин, вы не
подходите. Я сам разберусь.
Боль отступила так же внезапно, как и началась. Больше ничего не
болело и не беспокоило. Это было очень и очень странно. Решившись,
я открыла глаза.
Заслоняя свет, рядом на корточках сидел абсолютно седой мужчина
и пристально рассматривал мою голову. На его лице застыло
удивление. Встретившись со мной взглядом, он нервно улыбнулся.
Вновь переведя взор на многострадальную голову, на грани слышимости
пробормотал:
— Вот это регенерация…
Не двигаясь с места, незнакомец с изумлением разглядывал что–то
у меня на голове, а я в свою очередь рассматривала его. Глубокие
морщины пролегли у глаз и рта, однако, несмотря на почтенный
возраст, мужчина не казался хилым. Напротив, было очевидно, что он
занимается спортом: короткие рукава летней голубой рубашки
открывали чудный обзор на покрытые светлыми волосками жилистые
руки.
Неожиданно встрепенувшись, он встретился со мной взглядом и
добродушно улыбнулся. Не видя повода для радости, я сурово сдвинула
брови и начала осторожно подниматься на ноги. Торопливо подав руку,
мужчина с упреком сказал:
— Внимательнее быть надо. Я еле успел затормозить.
Нахмурившись, я недоуменно посмотрела на него, затем перевела
взор на черный внедорожник. Солнце щедро освещало помятый радиатор
и глубокую вмятину на капоте. Судя по повреждениям автомобиля и
следам чего–то уж больно похожего на кровь, я должна не стоять, а,
как минимум, пребывать в глубокой коме.
Что происходит?
Машинально подняв руку, аккуратно потерла лоб. Зацепившись
взглядом, уставилась на ладонь: нежную кожу густо покрывала
свернувшаяся кровь. Но не она меня сейчас интересовала. Чем больше
я смотрела, тем четче понимала: это не моя рука.
Медленно опустив голову, взялась за темно–синюю легкую ткань
длинной юбки. Резко задрав подол до колен, нагнулась и, увидев
обнаженные стройные ноги, застыла. Не только руки, но и ноги
оказались не мои. В этот момент из–за спины выскользнула толстая
черная коса. Болтаясь сбоку, она упорно притягивала взгляд. А я
всегда была блондинкой.
Не разгибаясь, я смотрела на покачивающуюся длинную косу и
напряженно думала. Руки, ноги, волосы абсолютно точно не мои, и это
означало только одно: тело целиком чужое. Такой вариант казался
бредом, но другие версии — с пришитыми руками, ногами и скальпом —
выглядели еще хуже.
Паниковать нельзя. Никак нельзя. Глубоко вздохнув, неспешно
выпрямилась и огляделась. Заснеженных альпийских гор не было и в
помине. Я стояла посреди городской дороги, подле красовался помятый
внедорожник, а сверху припекало жаркое летнее солнце.
Опершись рукой о теплый капот, холодно посмотрела на незнакомца.
Вопросов у меня имелось великое множество, но задавать их не
спешила: в дурдом я пока не собиралась.
Седовласый мужчина, прежде внимательно наблюдающий за моими
манипуляциями с платьем, неожиданно спросил:
