Земля – общая наша мать, она кормит нас, даёт нам приют, радует и любовно обогревает нас. С минуты рождения и пока мы не успокоимся вечным сном на её материнской груди, она постоянно своими нежными объятиями лелеет нас. И вот, несмотря на это, люди толкуют о её продаже, и действительно, в наш продажный век земля представляется на рынок для оценки и для так называемой продажи.
Но продажа земли, созданной небесным Творцом, является дикой нелепостью.
Мой разум учит меня, что земля не может быть продаваема. Бог дал её своим детям, чтобы им жить на ней, по нужде обрабатывать её для своего содержания, и пока они занимают и обрабатывают её, они имеют право на землю. Земля есть общее и равное достояние всех людей и потому не может быть предметом собственности отдельных лиц.
Все люди с самого начала и прежде всякого юридического акта находятся во владении землёю, то есть имеют право быть там, где природа или случайность поместила их.
Владение землёй как собственностью есть одно из самых противоестественных преступлений. Отвратительность этого преступления незаметна нам только потому, что в нашем мире оно признаётся правом. Нельзя утверждать, что существующие права на землю были законны. Пусть тот, кто думает так, просмотрит хроники. Насилие, обман, власть, хитрость – вот те источники, из которых исходят эти права. Собственность на землю по самому существу своему отличается от собственности на предметы, созданные трудом.
Отнимите у народа деньги, товары, скот, и ваш грабёж окончится вместе с вашим уходом. Но отнимите у народа землю, и ваш грабёж будет продолжаться вечно. Он будет новым грабежом для каждого ряда сменяющихся поколений.
Из работ Л. Толстого, 80-90-х годов XIX века «Так что же нам делать?» и «Рабство нашего времени» из книги «Не могу молчать»
© Гарифулла Япаров, 2025
© Интернациональный Союз писателей, 2025
I
Не в первый раз наблюдал Ильяс Хызыров за восходящим солнцем, озаряющим красным цветом весь горизонт на востоке. Однако сегодняшняя картина дня ему представилась почему-то особенно непривычной.
На дворе середина марта. Изрядно уставшая от взбесившихся февральских буранов природа, как будто стремясь избавиться от снежного изобилия, притихла. Стоило солнцу подняться из-за горизонта, как дворовые воробьи и ещё разного цвета и размера лесные птицы подались в сторону деревни и, присев на впавшие в зимнюю спячку яблони и вишни, затянули свои однотонные песни. Большинство из этих птиц способны издавать только звуки вроде «сип-сип», однако для них, переживших тяжёлую зиму и дождавшихся наступления весны, и это непросто. Основной мотив этой симфонии, или, точнее сказать, какофонии, скроен из нот «Я живая, я здесь живу».
Каждый новый день приближает весну и те мгновения, когда зазеленеет вся природа. Поэтому всякий день меняется мелодия весеннего оркестра. Ближе к тёплой погоде каждая из птиц начинает чистить перья и приводить себя в порядок, заявляет на всю округу: «Я живая, я здесь, а где ты?» и приступает к поиску своей пары.
Ильяс Хызыров, когда-то сильный и уверенный в себе мужчина довольно крупного телосложения, сегодня представляет собой человека в годах, с опущенными плечами, безвольно повисшими руками. Густые брови сведены в одну полосу на лбу, на унылом лице – гримаса боли, не только телесной, но и душевной.
Его тело при ходьбе наклонено вперёд, ноги иногда подводят – подгибаются колени, грудь слабо поднимается от еле слышимого вдоха, голову при ходьбе он временами резко запрокидывает назад, будто желая заглянуть в небо, затем обречённо роняет её на грудь, где на лацкане старого пальто видны осыпавшиеся седые волосы.
Ильясу Хызырову уже перевалило за шестьдесят. Теперь он, по сложившейся уже у него привычке, предался воспоминаниям двадцати-тридцатилетней и большей давности. Подобно этим птицам, он тоже когда-то в молодости с наступлением весны ощущал в себе свежие чувства, находил новые силы и старался жить по-новому.
